С куклами к экватору - [11]

Действие спектакля происходило при дворе принца. Из глубины сцены, опираясь о кулисы, смотрели представление его придворные. Все они были прикреплены к одной планке. После окончания каждого номера Бхайру тряс планку, придворные тихонько раскачивались, свистулька изображала нечто называемое у нас «оживлением в зале», а принц взмахивал платочком, как бы подавая знак, что можно продолжать.

ИЗЮМИНКА ТЕАТРА

Индийский кукольный театр — это бесчисленное количество ударов. Драки пользуются там огромной популярностью, куклы колотят друг друга дубинками и мечами, ревнивая танцовщица вцепляется ногтями в другую примадонну, лошадка брыкается, слон топает, кобра пускает в ход свои ядовитые зубы — короче говоря, каждый норовит убивать тем, чем его вооружило для этой цели доброе божество.

Нам очень понравилась следующая сценка. На подмостки выходит маленькая кукла. Ее сделали такой маленькой по сравнению с придворными, видимо, для того, чтобы показать установленное богом неравенство людей. Малыш усаживается и начинает куском металла колотить по жестянке, которую держит на коленях. «Цинк, цинк, цинк», — звенит жестянка. Тогда от группы придворных отделяется один, особенно долговязый, чтобы вышвырнуть скандалиста со сцены. Свистулька в устах кукольника изображает, как злобно большой кричит маленькому:

— Пошел вон!

Но малыш не подымается и, к восторгу всех маленьких и незаметных людей, продолжает бить по жестянке.

— Цинк, цинк, цинк!

— Как ты смеешь?! — пищит свистулька на понятном для всех народов языке.

— Цинк, цинк, цинк! — весело и так же понятно отвечает малыш.

— Вот тебе! — гремит придворный, хватает малыша за шиворот или просто за глотку (у кукол это не имеет большого значения), бешено вращает его, дважды швыряет на пол (бух, бац! — подчеркивает удар ноги кукольника за ширмой) и выносит со сцены направо. Затем придворный возвращается с пустыми руками, кланяется принцу и собирается занять свое место в глубине сцены. Но тут — он изумлен так, что не верит своим ушам — слева снова весело раздается:

— Цинк, цинк, цинк!

Малыш возвращается с другой стороны, и все маленькие, простые люди в зале беспредельно рады этому. Они открыто болеют за малыша на сцене.

На него, разумеется, обрушивается новый поток ругательств, он получает еще больше колотушек, его жестоко трясут и наконец со всего размаха швыряют налево.

А он снова появляется справа. Маленькие несокрушимы, урра, братья в зале! Малыш, присев на корточки, опять колотит по жестянке, и слышится его веселое: «цинк! цинк! цинк!»

Теперь придворный немилосердно избивает его. Головка малыша не раз ударяется о пол, большой пинает его, прыгает по нему, пока сам не доходит до полного изнеможения и наконец присаживается отдохнуть. Но куда? Прямо на голову сбитого с ног малыша. А что тот делает? Руки его свободны, и он снова весело стучит: «цинк! цинк! цинк!»

Публика в восторге, публика беснуется, она готова смотреть на это с утра до вечера.

Но у Бхайру Лал большой репертуар, он переходит к следующей сценке. Кто кого будет бить на этот раз? Появляются два всадника на буйных ржущих жеребцах…

А мы отправляемся за кулисы — там беседуют наш брненский Ясанек с маленьким героем только что показанной сценки.

— Привет, — говорит Ясанек. — У тебя это здорово получается.

— У тебя тоже неплохо, — вежливо кланяется индийский коллега.

— Мне приходится гораздо труднее, чем тебе, — возражает Ясанек. — Ты понятия не имеешь, что такое современная театральная техника.

— Ты намекаешь на то, что вчера во время спектакля у вас погасли все лампы?

— И на это, — вздыхает Ясанек, довольный тем, что ни один из наших хитроумных механизмов не может заставить его покраснеть, — Вам это не страшно. Вы можете играть и при свечах. Для всего представления вам достаточно пальцев и рта одного кукольника. А мы без проводов, реостатов, магнитофонов и репродукторов и ударить не смогли бы.

— Не так уж много ударов вы раздаете и когда все ваши механизмы действуют исправно, — смеется индийская кукла.

Ясанек чешет деревянный затылок:

— Мы должны воспитывать молодежь, дружок, мы являемся, так сказать, элементом воспитания. Грубость, жестокость, вульгарность у нас…

— Я знаю, — ухмыляется индийский коллега. — Смех как таковой вас не удовлетворяет. И одной радости от того, что маленький в конце концов всегда побеждает большого, даже если тот сидит на нем, для вас недостаточно.

— Я не возражаю против того, чтобы ты играл в таких пьесах, — отвечает Ясанек. — Не думай, что у нас не любят таких героев, одного из них зовут Швейк. Но ты и Швейк в особом положении — вы классика.

— Хватит, — вмешивается в разговор прима-балерина Илона, немного плоская и строгая в частной жизни, — Я больше не могу это слушать! Ясанек, ты должен смелее пропагандировать наш театр перед индийскими коллегами. Он моложе? Моложе! Лучше представляет прогрессивные силы? Да! Завидуют нам наши индийские друзья? Завидуют! И сами уверяют, что готовы заимствовать наш опыт. У нас был такой же классический кукольный театр — вы слышали недавно доклад нашего руководителя об этом, — а где он сейчас? Ясно: не выдержал конкуренции кино! Нам пришлось искусственно воскрешать его, оснащать сложной современной техникой, чтобы и в этом отношении удовлетворить возросшую требовательность публики. А как обстоит дело с индийским кукольным театром? До чего он докатился со всеми своими якобы непревзойденными драками и клоунадой? Умирает, тоже побежден во всех соревнованиях. Чтобы показать нам его, в Бомбее пришлось разыскать актера откуда-то из Раджастана. Наши индийские друзья сделали правильный вывод, что надо помочь возрождению классического театра, пока он не исчез окончательно. И потому хотят учиться у нас, чехов. А ты ругаешь нашу работу!