С Красным Крестом - [38]

В воздухе стояла такая вонь, что невозможно было дышать. Фрикетта с трудом сдерживала тошноту. Ее охватила злоба. В первый раз в ее душе, до тех пор доступной только мягким и великодушным движениям, вспыхнуло желание беспощадной мести. Она вспомнила восклицание Барки и подумала: «Да, действительно, хорошо бы, если б тут оказалось человек пятьдесят солдат, и они стали бы косить этих дикарей».

Барка с высоты своего большого роста грозил кулаком:

— Дикари!.. грязные негры… куда вам, трусам, было справиться с солдатами! Слишком вы боитесь французов!.. Вы подбираете мертвых и больных и вешаете, чтоб другие думали, что вы храбры!.. Свиньи… гиеново отродье!

Действительно, предположение кабила могло оказаться справедливым.

Негодяи, не понимая издевательств кабила, пели, хохотали, прыгали. Их бесило спокойствие молодой девушки и старого солдата, от которых они ожидали мольбы о пощаде.

— Завтра утром белая женщина и мужчина будут висеть там! — кричал переводчик… — Повешенные за шею… Коршуны выклюют им глаза, растерзают… съедят все… а они еще будут живы…

После этого пленных снова отвели в хижину, которую опять окружили двойным рядом вооруженных с головы до ног разбойников.

Когда Фрикетта осталась наедине с Баркой, силы на минуту покинули ее. В конце концов она все-таки была женщиной, почти ребенком. Душившие ее слезы брызнули из глаз и облегчили сердце, сжимавшееся столько времени от ужаса, гнева и отчаяния. Видя слезы своей благодетельницы, Барка начал усиленно ругаться и божиться по-арабски. Он скрежетал зубами, хрустел суставами пальцев, сжимавшихся в бешенстве, и собирался броситься в толпу, окружавшую хижину, ища смерти. Слезы молодой девушки сводили его с ума.

Настала ночь… последняя ночь!

Снова пленникам принесли еду. Барка съел все с аппетитом старого солдата, видавшего на своем веку виды, и сказал:

— Вот им на зло!.. Не хочу умирать с пустым желудком… Да притом, кто знает, что нас ждет завтра?

Фрикетта не в состоянии была проглотить ни куска. Она только выпила глоток воды, вымыла покрасневшие глаза и, когда мрак сделался непроницаемым, снова начала строить безумные планы бегства. И опять с грустью думала: «О нет!.. Все, только не такая отвратительная смерть… Лучше наложить на себя руки… »

Невольно при этом мрачном решении губы молодой девушки сложились в грустную улыбку:

— Я, как сказочный Грибуль: он бросился в воду, боясь, что его вымочит дождь… Я, чтобы избежать последнего мучения… Отчего, право, и не решиться!.. Вдохнуть в себя поглубже хлороформа… или принять хорошую дозу опиума — надежные яды, когда хорошо знаешь дозу!

Она вспомнила о кабиле и спросила тихо:

— Барка, тебе хотелось бы умереть?

— Как можно позднее, сида, — отвечал он откровенно.

— Я вполне понимаю тебя… Но чтобы избежать ужасной смерти, которую нам готовят эти негодяи… не пошел бы ты навстречу смерти, которая избавила бы тебя от мучений?

— Я сделаю все, что ты хочешь.

— Мне кажется, что нам остается только одно…

— Убить себя?

— Да, отравиться.

— Ты дашь хорошее снадобье?

— Да… оно убьет нас тихо, без страданий.

— Ты — мое начальство; приказывай, я буду слушаться.

— Ты примешь яд из моих рук.

— Да… ты велишь Барке умереть… Барка старый солдат… никогда не ослушался начальства… Барка умрет.

Слушая эти отрывистые, торжественные заявления, Фрикетта вздохнула и машинально раскрыла одну из своих аптечек.

В одном из отделений, занятых хорошо знакомыми склянками с лекарствами, что-то светилось бледным светом. Барка подошел удивленный, чтобы посмотреть, отчего засветились все скляночки, лицо Фрикетты и угол хижины, где находились оба.

Фрикетта задумалась и не отвечала. Долго продолжалось ее мрачное раздумье, затем она рассмеялась. Барка, изумленный и опечаленный проявлением веселости в такую минуту и в таком месте, подумал, не помешалась ли вдруг тебия, и проговорил:

— Тебии делается мабул… Какое несчастье!

— Нет, Барка, я в своем уме, — успокоила его Фрикетта… — Нет, но какую штуку я придумала!

Барка невозмутимо ждал, что будет дальше; Фрикетта, искусная в проведении химических опытов, приступила к делу.

— Барка, есть у тебя кружка?

— Да, сида, вот она.

— Давай.

Она взяла жестяную кружку и медленно влила в нее жидкость, распространившую сильный запах скипидара. После этого осторожно, кончиками пальцев она взяла склянку с широким горлышком и вынула из нее палочку — ту самую, которая распространяла в темноте этот странный и яркий свет. Толстая палочка, видимо, таяла в жидкости, налитой в кружку. Скоро вся кружка, казалось, наполнилась огнем, и из нее начали выходить беловатые пары, настолько яркие, что сразу осветили всю хижину.

Барка широко раскрыл глаза, не зная, что сказать и подумать при виде этого чуда.

Молодая девушка жестом заставила его молчать. Она взяла маленькую, нежную губочку, обмакнула в растворе и осторожно провела ею по лицу и по волосам. Вдруг ее белокурые волосы, нос, рот, щеки, лоб запылали.

У араба вырвалось изумленное восклицание. Действительно, получалось необыкновенное зрелище. Фрикетта смеялась, и в этом смехе среди беловатого пламени было что-то демоническое и устрашающее.