С Красным Крестом - [30]

Другой, неисправимый курильщик, сгорал нетерпением закурить, но не смел нарушить правила. Фрикетта приносила табаку, бумаги, спичек, помогала неловко свернуть папиросу и убегала, говоря: «Смотри же, только одну-единственную!»

Один, почти мальчик, страшно боялся смерти и поделился своим страхом с Фрикеттой. Она, приняв притворно-веселый вид, уверяла больного, что он совершенно здоров.

Фрикетта, казалось, никогда не отдыхала, не спала, не ела. Одним словом, она превратилась в ангела-хранителя этого госпиталя.

Доктора искренне восхищались ею и не скупились на похвалы, постоянно уговаривая ее беречь свои силы. Но она никого не слушалась и не давала себе отдыха, оставаясь по-прежнему веселой и улыбающейся.

Так прошел целый месяц. Работы еще прибавилось, так как по мере увеличения числа войск, двигавшихся внутрь страны, росло и число больных.

Однажды утром главный доктор госпиталя попросил Фрикетту к себе и сказал ей грустным тоном:

— Мадемуазель Фрикетта, нам надо расстаться.

Фрикетта побледнела и проговорила:

— Что случилось?.. А мои бедные больные? Чем я могла провиниться?

Доктор прервал ее:

— У вас будут, к несчастью, другие, и еще более серьезные.

— Как это?

— Наши войска в двадцати пяти милях отсюда, в Мэватанане — укреплении, недавно занятом ими.

— Понимаю… Есть убитые… раненые?

— Нет, это сильное укрепление было занято без единого выстрела, раненых у нас нет.

— Прекрасно!

— Но несмотря на это у нас тысяча двести больных. В полку, лишившемся, как вам известно, своего полковника, половина солдат выбыла из строя. В Амбато, на половине пути в Мэватанану, устроен временный госпиталь, и в нем недостает медицинского персонала. Мой сослуживец сообщает мне, что положение дел ужасное, и просит меня о помощи. Вот почему, несмотря на все мое нежелание расстаться с вами, я думаю послать вас туда.

— Вам пришла прекрасная мысль! — воскликнула Фрикетта, и глаза ее засветились.

— Вы обладаете физической выносливостью и нравственной стойкостью, которым могли бы позавидовать многие мужчины. Поэтому я поступаю с вами как с мужчиной — по-военному.

— Благодарю вас.

— Вы отправитесь сегодня же и остановитесь в Амбато, где вас ждет встреча, какой вы достойны.

У Фрикетты не хватило духу идти прощаться со своими больными. Она попросила доктора сказать им, что уезжает по приказанию, и больше не заходила в палаты, боясь разрыдаться.

Для своего путешествия она выбрала дорогу сухим путем, более длинную и утомительную, но зато более живописную и интересную для туристки.

Барка, очень довольный предстоящим передвижением, оседлал горбуна, совершенно выздоровевшего и разжиревшего до неузнаваемости.

Молодая девушка была счастлива. Получив официальное назначение сестрой милосердия в действующей армии, она достигла того, к чему стремилась.

Теперь за ней было признано право жертвовать собою ради несчастных, число которых день ото дня увеличивалось.

Главный доктор, кроме того, снабдил ее аттестатом, где в самых лестных выражениях отзывался о ее самоотвержении, уме и знаниях. Он выхлопотал для нее повозку, мула, проводника и шестерых конвойных под начальством капрала.

Конвой состоял из молодых людей, вернувшихся из санитарной колонии в Носси-Комба и стремившихся принять участие в борьбе.

Отряд выступил ранним утром. Переправившись на пароме через Моровайо, он вышел на обширную равнину, засеянную рисом. В дождливое время путь по этой равнине очень затруднителен. К счастью, время года было сухое. Но существовали другие затруднения. На полях стояло много луж, вынуждавших отряд отклоняться от прямого пути. В других местах путь преграждали широкие трещины в земле.

Люди и животные еще кое-как выкарабкивались, но несчастные повозки Лефебра являлись настоящей мукой. Это был мертвый груз, который приходилось тащить, толкать, нести на себе!

Барка, видевший все в розовом свете, уверял, что дальше дорога будет превосходной.

При других обстоятельствах Фрикетта просто бросила бы неудобный экипаж, но она велела конвойным сложить туда их мешки и ни за что не согласилась бы снова взвалить на солдатиков эту тяжесть. Они же, веселые, как школьники, вырвавшиеся на свободу, пели и поднимали на смех злополучную повозку. Капрал, молоденький, разбитной малый, с выговором парижанина, сочинял на эту тему куплеты, слушая которые, Фрикетта помирала со смеху. Она выразила свое одобрение импровизатору, он же, несколько смущенный комплиментом, в котором слышалась легкая ирония, отвечал:

— Вы очень добры, мадемуазель Фрикетта. Каждый делает, что может.

— Вы знаете меня?

— Скорее узнаю теперь… по фамилии на багаже. Мы с вами земляки, оба родились в одном и том же предместье.

— Не может быть!

— Совершенно верно. Отец мой — часовщик на углу… знаете — против госпиталя св. Антония… Пэпен, добряк Пэпен, как его называл Рифлар.

— Ах, в самом деле!.. Какая странная встреча! Вы, вероятно, волонтер.

— Конечно. Я служил в двухсотом и попросился сюда… захотелось проехаться.

Новая авария повозки прервала этот разговор. Пришлось впрячь мула, приподнять кузов, и только через полчаса удалось ее вывезти из грязи, где она завязла.

Наконец, у Андрусты, куда прибыли около одиннадцати часов, началась хорошая дорога, которую уже давно обещал Барка. Андруста — жалкая деревушка из нескольких десятков полуразвалившихся хижин, покинутых жителями, но занятых маленьким караулом из французских солдат. Они жили здесь на военном положении, удерживая за французами позицию и охраняя дорогу от весьма возможного нападения вернувшихся говасов.