С Красным Крестом - [22]

— Мои притязания невелики.

— Но будут ли и они удовлетворены? Во всяком случае, помните одно: вы всегда встретите у нас радушный прием и поддержку.

Тронутая такой добротой, молодая девушка отвечала:

— Я благодарю вас за сочувствие, за доброе слово, за ваше радушное приглашение. Когда я почувствую, что устала гоняться за нуждающимися в помощи, что силы оставляют меня, я приду к вам просить покровительства. Пока до свидания. Храни вас Господь!

— Благослови вас Боже!

Свидетельство о том, что на борте нет заразных болезней, было выдано, и «Ирравадди» мог высадить своих пассажиров. В числе прочих и мадемуазель Фрикетта готовилась покинуть пароход.

Она спустилась к себе в каюту и взяла ручной багаж. Затем, простившись с капитаном, который дал ей письмо к одному из местных негоциантов, она храбро сошла с лестницы, думая про себя: «Кажется, не так-то легко попасть на землю. Ничего, авось проберусь!»

И она действительно пробралась и успела попасть в одну из, лодок, наполненных военными. Фрикетту приняли за жену одного из офицеров или чиновников и отвели ей лучшее место.

Сидя среди наваленных тюков, ящиков, свертков, она подъехала к берегу, где не знала как ступить в сутолоке негров, белых, погонщиков мулов, носильщиков и солдат, кричавших, бегавших, суетившихся, толкавшихся направо и налево…

На земле в невообразимом беспорядке были свалены самые разные предметы: ящики с сухарями рядом с кулями овса, куски сала возле одеял, соль, консервы, мука рядом со сбруей, рис, сахар, кофе под подковами и лопатами и так далее.

Все это образовало целые горы, которые обваливались, попадали под ноги людям, мулам, под колеса транспортных повозок, которые Фрикетта видела в первый раз.

Сухари высыпались из ящиков, овес — из кулей.

Сахар смешался с салом, соль — с кофе…

Фрикетта, видевшая образцовый порядок снабжения провиантом японской армии, не могла прийти в себя от удивления, делая сопоставление, вовсе не лестное для ее национального самолюбия.

Наконец она выбралась из этого лабиринта, переступив через гору овса, в который ее нога ушла по щиколотки, и отправилась в город.

Первая неудача: негоцианта, которому ее рекомендовал капитан «Ирравадди», не было в городе: он уехал на целый месяц!

Его конторщик тем не менее предложил Фрикетте помещение и стол: в колониях гостеприимство одинаково обязательно и для богатых, и для бедных.

Отсутствие хозяина было неприятно для Фрикетты, так как своим кредитом и положением он мог бы быть ей очень полезен.

Она поблагодарила конторщика и устроилась в отведенном ей помещении, а потом, взяв зонтик, отправилась побродить по городу и оглядеться.

Она пошла по так называемой «дороге» к знаменитому лагерю «манговых деревьев», находившемуся в шестистах метров от Маджунги. Дорога была загромождена знаменитыми транспортными повозками Лефебра, уходившими по ступицу в песок и завязавшими в нем.

Она с грустью и иронией смотрела на эти повозки, при сооружении которых руководствовались исключительно добрыми намерениями.

Что это собственно — лодки или повозки? И то, и другое — уверял строитель. Ни то, ни другое — утверждал опыт и здравый рассудок. Да эти повозки не прокатятся без остановки и пятидесяти сантиметров. Следовательно, сначала надо проложить дороги…

Но, увы! — ее удивление и негодование продолжались.

Не прошло и трех недель со времени прибытия экспедиционного корпуса, а уже была масса больных.

Она видела несчастных, бледных, согнувшихся, вяло бродивших солдат, которые уже сделались жертвами лихорадки. Усталость, солнце, вредные туманы — все это делало свое дело.

Госпитали наполнялись молодыми, едва сформировавшимися людьми, неспособными противостоять климату, и которых к тому же заставляли выполнять непосильные работы.

«Кто станет копать землю, откопает лихорадку», — говорит пословица, которая может быть применена ко всем тропическим странам. А землю все копали, вопреки всякому благоразумию. Да и как быть, ведь надо же было проложить дорогу для карет Лефебра. Ведь администрация запаслась ими в количестве пяти тысяч.

Но ходить было почти невозможно по этой проложенной дороге, песчаной и изрытой. Фрикетта взяла немного вправо и двигалась среди жидкого кустарника.

Жара была страшная, и молодая девушка, несмотря на всю свою привычку, обливалась потом. Солдаты, согнувшись под тяжелыми мешками, с трудом вытаскивали ноги из песка. Лица у всех были мокрые от пота.

«Но зачем же, — негодовала Фрикетта, — заставляют их работать днем, в самую жару. Да это сумасшествие!»

Время от времени кто-нибудь из них тяжело падал на песок. Двое товарищей убирали его с дороги, клали в кустарник и оставляли там, пока его не взваливали на носилки.

Тогда Фрикетта приближалась к солдату, которого поразил солнечный удар, расстегивала его куртку, растирала его, давала ему нюхать соль и защищала его своим зонтиком от солнечных лучей. Слезы выступали у нее от жалости и гнева, и, возмущенная, она шептала:

— О бедные французские матери! Вы до двадцати лет берегли ваших сыновей как зеницу ока, если б вы их видели теперь!

Солдат благодарно улыбался при виде девушки, которая с такой любовью исполняла долг милосердия.