С Евангелием в руках - [150]
Данте не может сказать, как именно попал он (com’ io v’entrai) в сумрачный лес и преддверие Ада. Этот вопрос поэт сознательно оставляет без ответа, ибо его поэма – не отчет о том, что с ним произошло в действительности, и не фантастический роман вроде путешествий на Луну Лукиана из Самосаты или Сирано де Бержерака, но «странствие души», осуществившееся nella mia mente («в моей душе») или nelpensier, то есть «в мыслях», иными словами – переживание, которое никоим образом нельзя понимать буквально. Надо сказать, что итальянское слова mente, происходящее от латинского mens, во времена Данте в отличие от слова ragwm (рассудок) широко использовалось (как и в латыни) именно в тех случаях, когда речь шла о сердце или душе, о памяти или вообще о внутреннем мире именно в иррациональном его аспекте.
При этом Данте точнейшим образом указывает, когда началось это странствие. Это было в конце Великого поста 1300 года, либо в день Благовещения, либо вечером в Великую пятницу (она приходилась в тот год на 7 апреля), в тот самый момент, когда вспоминается сошествие Спасителя во Ад. Не случайно Вергилий, умерший, как известно, в 19 году до Р.Х., в IV песни «Ада» говорит, что вскоре после того, как он умер, ему удалось увидеть, как сюда спускался un possente con segno di vittoria coronato. Как язычник автор «Энеиды» не называет Иисуса по имени, поскольку не знал Его при жизни, и сообщает только, что видел (ключевой глагол всей поэмы), как в Ад приходил «власть имеющий в венце и со знаком победы».
Данте вкладывает эти слова в уста Вергилия, величайшего поэта былых времен, и это вполне оправданно. По-итальянски слова эти звучат и в высшей степени лаконично, и выпукло, и ярко. При этом читатель не просто запоминает их, но узнаёт, ибо каждое слово в этой фразе взято либо из Евангелия, либо из достаточно хорошо известных современникам Данте церковных песнопений Страстной седмицы. Таким образом, можно смело говорить о том, что странствие Данте по Аду начинается с того, что поэт сначала подводит своего читателя к известной теперь каждому надписи над вратами ада Per me si va… («Я увожу к отверженным селеньям…»), а затем, желая укрепить его духовно, обращает его взор на словесную икону нисхождения во Ад.
Данте описал свое духовное путешествие, или путешествие души, имея в виду, что, во-первых, как он сам говорит об этом в «Пире», жизнь – это всегда lunga navigazione, то есть «долгое плавание» через «море этой жизни», или lungo cammino («долгая дорога»), которую преодолевает душа человеческая, а во-вторых, vita del mio core, cioè del mio dentro, или жизнь моего сердца, то есть моего внутреннего «я», для человека несравненно важнее всего остального.
Поэт говорит о гавани, в которую к старости возвращается душа, подобно старому моряку, рассказывает о том, до какой степени сладостна для него эта гавань, и просто заставляет своего читателя, если он знаком с православным богослужением, вспомнить один из ирмосов, поющихся у нас во время похорон:
Разумеется, и «житейское море» и «тихая гавань» поэту были известны не из нашего канона об усопшем, а из соответствующих латинских антифонов, но это не меняет сути дела: задача Данте состоит в том, чтобы рассказать, что происходит с душой после смерти, и заставить задуматься об этом человека, пока он жив. Totius operis subiectum est homo, «Предмет всего этого труда – человек», – восклицает автор «Божественной комедии».
В одном из писем (оно было написано на латинском языке года за четыре до его кончины) Данте говорит о том, зачем он написал свою «комедию». «Надо сказать кратко, – замечает поэт, – что цель всего произведения и этой его части [т. е. «Рая»] – отвратить [removere] живущих в этой жизни от состояния бедствия и привести [perducere] к состоянию счастья».
В поэме Данте – ведомый, он, подобно старательному ученику в средневековой школе, прислушивается к тому, что ему говорят три поэта (сначала – язычник и в то же время почти ветхозаветный пророк Вергилий, затем Папиний Стаций, которого Данте делает тайным христианином, и наконец святой и подвижник Бернард из Клерво) и, конечно, la gloriosa donna de la mia mente, или «сияющая во славе госпожа моей души» Беатриче, когда они, сменяя один другого, проводят Данте по Аду, Чистилищу и Раю. Но именно поэтому ему удается провести по этой дороге своего читателя: он не учит нас, а учится вместе с нами, не читает нам мораль, не проповедует, но просто вовлекает нас в свое духовное странствие, которое очень быстро становится и нашим.
Сначала, говорит поэт, это путешествие ужасно и полно грязи, но в конце оно становится «счастливым, желанным и благодатным», ибо приводит человека в Рай. Для Данте его труд –
