С этим я справлюсь - [63]

– Она, конечно, очень привлекательная молодая женщина, но…

– Вот почему я пригласил вас к нам – чтобы вы сами могли на неё посмотреть. Со времени свадьбы она очень изменилась; уверен, со временем, если ей не придется столкнуться с обвинениями, она станет нормальным человеком – даже более нормальным, чем сегодня.

– Были какие-то…

– Подождите немного, позвольте мне закончить. Полиция, вероятно, разыскивает мою жену под тремя разными фамилиями. Наверняка имеются постановления об её аресте. У полиции, однако, нет ни малейшей ниточки, чтобы связать разыскиваемую женщину с Марни. Поэтому, если она явится в полицию и все расскажет, это будет добровольным чистосердечным признанием. Я убежден, если она не явится сама, полиция никогда её не найдет. Во-вторых, я готов добровольно выплатить все деньги, которые она похитила. И в-третьих, она уже лечится у психиатра. А если ей будет предписано, пройдет любой дополнительный курс лечения, который полиция или суд сочтут нужным назначить.

Стало тихо, и я присела, когда чья-то тень упала на шторы.

– Но совершенно ясно одно – любое публичное обвинение или суд будут иметь катастрофические последствия. Я всеми силами стремлюсь избежать суда, но не это главное. Прежде всего нужно думать о ней, а её душевное равновесие ещё слишком нестойко. Если она будет вести такую жизнь, как сейчас, я убежден, она станет и останется совершенно нормальной, абсолютно честной женщиной. Но если её обвинения и отправят в тюрьму, то сделают из неё законченную преступницу.

Кровь стучала у меня в висках, словно рядом шел скорый поезд. Я подумала, что Марк в собственных интересах несколько искажает суть дела и по крайней мере два раза уже солгал.

Заговорил Уэстерман:

– Нет, спасибо, не нужно, воды, если можно… Должен сказать, Марк, это действительно сложная проблема.

– Простите, что вас утруждаю. Я мог бы обратиться к хорошему адвокату по уголовным делам. Но я знаю вас с детских лет, а тут такой случай… Никто лучше вас не знает, каким может быть официальная реакция.

– Тут мы сойдемся, Марк.

– Но не в остальном?

– Я этого не говорю. Но пока я ещё не уяснил для себя все факты. Мне многое нужно узнать о твоей жене, прежде чем высказать свое мнение.

– Что, например?

– Видишь ли… Ты хочешь, чтобы я высказал официальную точку зрения, верно? Приди ты ко мне в кабинет в прошлом году, пока ещё я не ушел на пенсию, я сразу задал бы тебе кое-какие вопросы.

– Задайте их сейчас.

– За пятнадцать лет моей службы начальником полиции, я часто сталкивался с проблемами, когда человеческое отношение расходилось с официальным. Чтобы работать в полиции, нужно быть очень честным и порядочным человеком, но при этом неизбежно утрачивается способность сочувствовать чужому несчастью. Полицейский знает, что существует три основных типа воров. К первому, самому многочисленному, относятся очень глупые и беспечные люди. Они действуют непредумышленно, необдуманно и часто без серьезных мотивов. В наших тюрьмах полно несчастных мужчин и женщин, которых приходится изолировать ради защиты собственности и здравого смысла. Это люди, которые не могут держать при себе свои руки, несчастные клептоманы, у которых эта дурная наклонность получила развитие.

Второй тип – это люди, которые украли – или чаще растратили – деньги раза или два раза в жизни. Они попали на такую работу, где через их руки проходят деньги, или где можно легко подделать бухгалтерские документы. Всего раз или два они не устояли перед ужасным соблазном и сбежали с деньгами, которые получили в банке. Их действия не так бессмысленны или непредумышленны, как у воров первого типа, но часто они импульсивны, совершаются под влиянием момента или по крайней мере не планируются и не готовятся по-настоящему заранее.

Я ждала, уже зная, что последует дальше.

– Третью группу составляют умные, знающие воры. Они совершенно безнравственны, то есть признают за собой право жить так, как считают нужным, и только так. Обычно они вырабатывают какую-то особую линию поведения и её придерживаются. На этом их и ловят. Но иногда они оказываются слишком умны для нас и остаются на воле, продолжая делать свое дело. Поэтому первое, что спросит любой полицейский: к какой категории отнести твой случай?

– Да, я понимаю, – протянул Марк. – Вполне естественно классифицировать преступников. Но я думаю, что если вы попытаетесь сразу и строго отнести Марни к какой-то группе, то совершите трагическую ошибку.

– Может быть, не возражаю. Но ты говоришь о психиатрической помощи. Я видел, какие удивительные вещи делал психоанализ с клептоманами, с женщинами того сорта, которые, войдя в магазин, не могут не стащить двадцать три бутылки томатного соуса или двадцать сбивалок для яиц, или ещё что-то, столь же ненужное. Эти женщины больны, у них психоз. Таких не всегда можно вылечить, но стоит попытаться. Как подогнать под это миссис Ротлэнд? Почему, например, ты решил, что она нуждается в лечении ещё до того, как узнал обо всех этих кражах?

Опять пошел дождь, холодный ветер собирал надо мной настоящую тучу. Марк сказал:

– После нашей свадьбы она ужасно… терзалась – вот лучшее слово, которое я могу подобрать. По-видимому, её мучили вина и страх. Иногда она обращала его даже на меня. Должно быть, это очень глубоко сидело в её сознании, потому что она без конца повторяла, что мне вообще не следовало на ней жениться. Я думаю, то, что она призналась мне во всем недавно ночью, является прямым следствием визитов к психоаналитику.