С душевной болью за Россию - [4]

— Мне приходилось еще до августа 1991 года привозить к вам сюда, на улицу Лористон, некоторых своих приятелей, в том числе известных поэтов и прозаиков. Неужели кто-то рисковал (по тем временам) писать специально для" Континента"? Или это были визиты вежливости?

— Нет, не писали. Не хватало мужества. Когда они приезжали сюда, то я чувствовал по их поведению, что это для них подвиг. Будто они на Голгофу взошли. Дело в том, что у многих писателей психология артиста. Хочется нравиться всем. Я это без осуждения говорю. У меня позиция, у меня журнал. Я могу слово там сказать, слово тут сказать. Поэтому отношения в основном поддерживались для того, чтобы и здесь, с моей стороны, не было никаких неприятных неожиданностей. В основном для этого. Ну, и потом с теми, кто бывал у меня, я по России был близко знаком, а с такими, как Окуджава, просто дружил. И он сам признает это в своих воспоминаниях.

— Разрыв между вами произошел после расстрела "Белого дома" в октябре 93-го?

— Да, к сожалению, теперь между мной и большинством из этих людей пролегла кровь. Русская кровь, российская кровь. Им на нее наплевать, а мне — нет. Вот в все. Визитов стало меньше. Но люди, которые разделяют мою позицию, разумеется, до сих пор здесь бывают. Ну а те, что не разделяют, то ни им со мной, на мне с ними не о чем разговаривать. Если ты, как Окуджава, "наслаждаешься" (я точно называю слово) тем, как избивают в убивают людей (русские они или не русские — не важно), тогда о чем нам говорить? Можешь сколько угодно говорить: "Это во имя, ради…". Это мы все слышали. Это мы все проходили. И в 1917 году, я в 1937-м. Меня на эту демагогию не купить. Потому и разговаривать мне с этими людьми не о чем. Ничего, кроме презрения, они у меня не вызывают. И никакого отношения к интеллигенции они не имеют, хотя и называют себя "интеллигентами". Никакого. Это — обычные карьеристы, выбравшиеся в литературу и в другие области культуры и искусства.

У нас в те времена применить свои способности позволяла только одна область — культура. Она была более или менее свободной. Люди писали довольно сносные стихи, делали приличные фильмы, ставили довольно-таки приличные спектакли. Но когда оказалось. что можно делать и другое…

— Точнее, на чем зарабатывать…

— Ну да. Смотрю, один — коммерсант, другой какую-то фирму имеет. Оказывается, все это творчество для них было вовсе не обязательным. Получается обратный процесс. Станиславский вышел из очень богатой и интеллигентной купеческой семьи. Его дядя был городским головой в Москве. И он рвался из этой среды в искусство. И другой профессии, другого поля деятельности он для себя не мыслил. А сейчас наоборот. Они из искусства — все в купечество и считают это для себя еще большой честью. Мог ли Станиславский подумать об этом Во МХАТе все сдано, что только можно сдать! Все театры — так же. "Мосфильм" тоже сдал все, что только можно сдать. Какое все это имеет отношение к искусству?

Ах, им трудно, они зарабатывать хотят. Ну, говорю я нм, так и скажите. Но искусство-то здесь при чем? Если вы действительно занимаетесь искусством, то вы можете и на искусстве заработать. Не идет в России — сделайте такой фильм, который пойдет на Западе. А вы же ни того, ни другого не делаете, господа. Просто прожираете то, что было до вас сделано. Очевидно, что искусство для них было просто одной из доступных форм самоутверждения.

— Все эти нынешние "революционеры" от культуры, как а понимаю, не спешили использовать те возможности, которые им готов был предоставить "Континент" для самовыражения, а предпочитали все же официальную советскую культуру.

— В частных письмах они мне писали: давай, старик, действуй, все потрясающе! Печатались в "Континенте" люди, которых не выпускали. А те, кого выпускали… Да что вы! Напечататься — значит закрыть себе поездки. Однажды, правда, напечатался у меня Фазиль Искандер — один из наиболее порядочных людей, которых я знал. Печатался еще Владимир Корнилов. Ну еще два-три, быть может. А со стороны этих "революционеров" поддержки никакой. Наоборот.

— Как вы считаете сами, "Континент" был больше по-литическим журналом либо литературным?

— Поровну. Но даже та литература, которую мы печатали, была пронизана политикой. Вспомните, "Колокол" вообще не печатал никаких художественных произведений.

— Как относились к вам советские власти?

— Ну это вы лучше меня знаете. Писали о нас, как всегда: "Этот пресловутый Континент" С каким-нибудь пасквилем выступал "Крокодил". Все, в общем, на уровне такой пропаганды. Такие статьи просто присылали с нарочным. Их засылали в набор а секретариат даже не вмешивался, потому что "прислали оттуда" готовый материал. Поставить, и все! Это делали профессионалы. Вот, например, покойный Иванов, заместитель Сафронова (в свое время главного редактора "0гонька". — В. Б.). Мы были с ним в хороших отношениях. Но, видимо, приказ есть приказ, и он писал.

Мы жили, как я вам уже однажды говорил, в предложенных обстоятельствах. И в принципе даже хороший человек, если он хотел жить, должен был делать то, что ему говорили. Мне понятно, когда они сейчас, твари, все рассказывают сказки о том, как они боролись и страдали. Даже бывшие члены Политбюро пишут воспоминания о том, как они боролись.