С другой стороны - [3]

Данил глянул на небо. Призрачный диск солнца скатывался все ниже по гнойно-желтому небу, цепляясь за облака. К тому времени, когда сражение начнется, короткий день уже подойдет к концу. Туземцам с их сонарным зрением это не помешает, а вот землянин надеялся заснять происходящее, чтобы аналитики потом поработали с нативным материалом. Этнографы приходят и уходят, а Ганза остается. В конечном итоге контакт с цивилизацией местные жители установят не как материал для диссертаций, а в качестве торговых партнеров.

Время тянулось неторопливо, как цокали по графитным плиткам стальные копытца скакунов. Данил подремывал на ходу, не давая себе уйти в сон глубоко, но напрочь отрешившись от экспрессивных монологов барона. Тянулись вдоль обочин плети колючей проволоки, усыпанные фрактальными цветами.

Наконец лес расступился. Дорога круто забирала влево, вдоль опушки. Впереди раскинулся широкий болотистый луг, за которым вновь начиналась чаща на склонах замкового холма. На вершине щетинился башнями и громоотводами замок: кажется — рукой подать, а реши добраться — и потратишь не один час — той же узкой лесной дорогой, мимо нищих деревень, мимо сухих полей. Далеко здесь горизонт, высоко облака, и редко льется с неба спиртовой дождь, смывая пыль с листьев и лиц.

— Поживей, ржавчики! — заорал барон, выводя Данила из спячки. — Строиться! Покажем эксротатору, что такое настоящие солдаты! Его отребья еще не видать — точно по хлевам хоронятся, трусы! Стройся, кому говорят, химозг!

И вот так у них все, подумал квестор. Начиная с клеточного уровня: точней, дендритного, потому что местным аналогом клетки служила ветвистая углеродная мономолекула на стыке фаз. Все двойственно, все до странности зыбко для существ, облеченных в живую сталь. Вот и нервная система у аборигенов двойная: высшими процессами управляет бег электрических токов по проводам между полупроводниковыми кристаллами, но одновременно с ним тело подчиняется сугубо химическим процессам во втором, медлительном мозгу.

Драгунских скакунов согнали в табунок на ближнем краю поля, под охраной алмазных псов. Многоногие гончие потявкивали огоньками, стрекали стальными щупальцами, стоило безмозглым тракторам шагнуть в сторону. Пехотинцы натягивали тяжелые резиновые доспехи, проверяли заряд в батареях копий. Сержанты вполголоса, лоб в лоб и антенна в антенну, вразумляли в чем-то самых бестолковых подчиненных. Кавалеристы держались поодаль, заняв тактически важный взгорок, чтобы в нужный момент ударить по вражескому строю искристым клином разрядников.

— Позвольте поинтересоваться, ваша светлость, — спросил квестор, когда суета немного унялась, а барон занял подобающее командиру место в тылах, рядом с обозом, откуда при помощи складной прожекторной вышки собирался руководить сражением. — Когда нам ждать… э… узурпатора Дракула?

— Узурпатора? — переспросил Ферроплекс, чей электразум, очевидно, занят был обсчетом предстоящего боя, препоручив общение с инопланетником туповатому химозгу.

— Разумеется. Узурпатора, занявшего принадлежащий вашей светлости по праву графский престол, — разъяснил квестор, подавив смешок.

— А-а! Да. Конечно. Ждать… — Барон, втянув антенны, глянул в располосованное молниями небо. — Скоро. Уже скоро. Я опасался, что придется посылать гонца в замок, чтобы передать вызов, но нас, кажется, и так заметили — вон, на башне донжона звонит ответный колокол.

Данил про себя подивился избирательной зоркости аборигенов. Даже усиленным шумоподавителями сонаром скафандра было совершенно невозможно выделить из непрестанного грохота колебания атмосферы, потревоженной далеким набатом. С другой стороны, зрение служило туземцам сугубо вторичным органом чувств; о существовании солнца за облаками они едва догадывались, мир в их представлении накрывала Сфера громов.

Сейчас облака утихли. В розовом зареве над Границей уже зарождалась разность потенциалов для очередного грозового припадка, но пока сетка молний в вышине расползлась на отдельные нити.

И с потемневших небес на выстроившиеся как по линейке ряды ландскнехтов обрушился дракон.

Силуэт чудовища рвался в глазах, рассыпаясь осколками: тут вскинутое для удара крыло, там сверкающие когти, — но то в сонарном диапазоне, а в оптике покрытый гасящей звук войлочно-комковатой шерстью дракон проявлялся целиком, вот только увидеть его во всем ужасе не удавалось. Слишком он был огромен. Тут хромированная лапа сметает солдат одного за другим, но не успеет соскользнуть взгляд, как на ее месте уже крутятся, отблескивая в лучах цвета хаки, алмазные ротовые фрезы. Чья-то рука вместе с копьем разлетается железными опилками под слепящий вой умирающего и пронзительное ржание скакунов.

Робослик встал на дыбы, сбросив седока. Данил шмякнулся в смоляную лужу, влипнув в полужидкий асфальт спиной. Ядовитое небо раскинулось над ним на миг и тут же скрылось за непроглядными перепонками драконьих крыл. Огромная лапа впечаталась в землю рядом, раздавив тушу раненого скакуна, — во все стороны брызнули спирт и бензин, забрызгав сенсоры шлема. Мелькнуло, пролетев, копье-разрядник, полыхнули синие и золотые искры — тут же лязгнула броня — и снова откуда-то фонтаны черно-желтой двухфазной крови.