Его голос звучал с таким сарказмом, что женщина ощутила почти физическую боль. Это стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Она честно пыталась все выяснить. И гори она в аду, если попытается еще раз протянуть руку для примирения.
Райнон обошла Кейна, бросив на ходу:
— И не говори потом, что я не пыталась.
Она уже почти вошла в арку, когда вновь услышала голос Кейна, низкий и хриплый. Казалось, ему трудно было говорить.
— Я болел.
Райнон застыла. Его слова эхом повторялись в голове.
— Болел? Чем? — Райнон резко развернулась к Кейну.
Кейн пожал плечами и засунул руки в карманы.
— Болезнью, которая заставила меня уехать из города и попытаться вылечиться.
— Что за болезнь?
— Не та, которой можно заразиться, если тебя это беспокоит.
Черт, а он может быть жестоким, если захочет!
— Я не это имела в виду.
Возможно, ее фраза или то, как Райнон произнесла ее, заставили Кейна немного расслабиться. Он прочистил горло, прежде чем ответить.
— Онкология.
Нет!
Наверное, ужас отразился на лице Райнон, потому что Кейн поспешно добавил:
— Болезнь уже давно в ремиссии.
Медленно, очень медленно кусочки воспоминаний складывались воедино.
— Теперь я понимаю, почему вы так неожиданно сдружились с Мэтти. Он ведь примерно тогда же заболел лейкемией, — протянула Райнон. Разве могла она догадаться в те дни, что так сблизило обоих мужчин! — Вас связывала общая болезнь.
— Да. Только я выиграл, а он проиграл.
Кейн произнес это так, будто был виноват в смерти друга.
Казалось, земля ушла из-под ног Райнон. Все, что она думала, знала о Кейне, все, по чему судила о нем, тотчас потеряло всякий смысл.
— Он знал, почему ты тогда уехал?
Кейн подошел к ней ближе.
— Нет. Вначале нет. Но ведь ему была известна правда о Лиззи?
— Да.
— Я так и думал. Я должен был догадаться. Меня сводило с ума, что у тебя ребенок. Я должен был понять все сам.
— Нет, это я должна была найти тебя и рассказать все. Если бы я знала... — Райнон обхватила себя руками, ощутив нервную дрожь. — Почему ты не сказал мне, что болен?
Кейн не ответил, а когда Райнон взглянула ему в глаза, он улыбался.
Она так в нем ошиблась...
Когда Мэтти впервые спросил подругу о том, от Кейна ли Лиззи, она заставила его пообещать, что тот никогда не станет обсуждать этого с другом. Никогда! Или она никогда не простит его. Мэтти долго спорил с ней, но обещание все-таки дал.
Райнон знала, почему поступает так или иначе. Вернее, думала, что знала. Но Кейн... подождите минутку... Ее глаза округлились от изумления.
— Ты никому не сказал, что болен?
— Знали только члены семьи, — пожал плечами мужчина, словно они говорили о погоде. — Делать информацию достоянием общественности мне не хотелось. Тем более, это не лучший фундамент для создания новой компании и привлечения инвесторов. Я бы и сейчас не хотел, чтобы моим акционерам стало что-нибудь об этом известно.
— Но ты сказал, что болезнь отступила. То есть...
— Нет, я не болен. Уже восемь лет. Но слово «рак» обычно вселяет страх в души людей, и они менее охотно вкладывают деньги в ту компанию, владелец которой когда-то был болен. Вот и все.
Не говоря уже о том, что на тебя начинают по-другому смотреть. Мэтти шутил над болезнью, когда оказывался в кругу друзей, но Кейн — другой человек. Он закрылся, отдалился от мира, чтобы справиться с болезнью в одиночку. Научился скрывать от людей свои чувства и эмоции.
Райнон понимала это. Возможно, даже лучше чем остальные. Угадав ее мысли, Кейн заговорил снова:
— Спасибо, Райнон, но мне не нужна твоя жалость. Я болел, теперь я здоров. Все, конец истории.
— Но я не...
— Да, ты жалеешь меня.
Но не так, как он думал. Это была вовсе не жалость, а вновь родившееся понимание и уважение. Если бы она только знала все это раньше...
Кейн глубоко вдохнул и подошел еще ближе. Райнон замерла в ожидании его следующего шага. Он склонился к самому уху женщины:
— Теперь ты все знаешь. Что же до того, что я балую Лиззи, придется привыкнуть к этому. Но я не стараюсь купить ее.
Райнон повернулась, чтобы что-то ответить, но не смогла найти слов. Она словно видела Кейна в первый раз. У нее перехватило дыхание. Она не помнила, когда ей хотелось поцеловать кого-нибудь столь же сильно.
Но Кейн не сделал попытки приблизиться. Он шепнул прямо напротив губ Райнон:
— Я хочу, чтобы Лиззи полюбила меня таким, какой я есть. Любой отец хотел бы этого.
— Дочка уже любит тебя.
— Надеюсь. Она ведь мой единственный ребенок.
