С человеком на борту - [4]

…Итак, тренажёр был готов. Отдельные предложения по его усовершенствованию были далеко не главным из того, что мне поручили.

От меня ждали другого: разработки — пусть первоначальной, прикидочной — элементов методики тренировки будущих космонавтов, приёмов их обучения. Причём обучения не чему-нибудь, а тому, что в недалёком будущем станет их прямой деятельностью в космическом полёте!

Конечно, в общем комплексе работ по подготовке космонавтов предстоящие занятия на тренажёре были лишь одной из составляющих. Но так или иначе, и эту часть дела нужно было делать, причём делать не кому-нибудь, а нам.

Некоторое время спустя, когда несколько человек уже успели слетать в космос, Е.А. Карпов сформулировал, на мой взгляд, очень точно соображения, положенные в основу тренировки первых космонавтов: «…чтобы к моменту старта космического корабля в его кабине находился пилот, способный выполнить куда более сложный и трудный полет, чем тот, что ему предстоит…» В дальнейшем такой подход к делу стал традиционным. Сейчас перед каждым пуском очередного космического корабля его экипаж, а также всех работников наземных служб руководства и обеспечения полёта мучают бесконечными тренировками, в ходе которых особый упор делается на так называемые нештатные ситуации — то есть случаи всевозможных осложнений и отказов, вводимых в тренажёры неожиданно для тренирующихся.

Летом семьдесят пятого года, после завершения совместного полёта «Союз — Аполлон», операторы Центра управления признались, что от работы во время настоящего, реального полёта они устали меньше, чем от многократных предполётных тренировок, изобиловавших вносившимися, как они выразились, «с дьявольской изобретательностью» усложнениями.

Но в дни, когда я оказался включённым в подготовку первых космонавтов, все эти принципы, как равно и их практические приложения, едва нащупывались. Их надо было выработать, осознать — и сразу же пускать в дело.

Легко сказать: осознать! Пускать в дело!..

Будущих космонавтов — в полном соответствии с изложенными принципами — учили многим важным и нужным вещам: от конструкции космического корабля до парашютных прыжков. Тренировали на центрифуге переносить высокие перегрузки, в термокамере — высокие температуры, в сурдокамере — одиночество. Многому их учили и тренировали. Но вот настала пора объединить все их знания и навыки тем, что им придётся практически наблюдать, а возможно и тем, на что понадобится активно воздействовать в реальном полёте. Например, тому, как сойти с космической орбиты и сесть в заданном районе на ручном управлении, если произойдёт маловероятное, но не невозможное — откажет система автоматического спуска.

И вот я стою в задумчивости перед массивным шаром космического корабля. Дело идёт к вечеру, но огня зажигать не хочется — в полумраке как-то лучше думается… Хорошая, умная машина! Молодцы, кто её придумал и изготовил. Но самую толковую машину надо разумно эксплуатировать. Наверное, даже тем разумнее, чем она толковее…

В общем виде задача ясна. Неясно только, как её выполнять! Предшественников, на опыт которых можно было бы опереться, не существует: в космос пока никто из землян не летал.

Впрочем, стоп! Почему это не существует? Предшественники есть. Пусть не прямые, а косвенные, но есть. В течение десятков лет оттачивала авиация методику обучения искусству пилотирования. А тут дело родственное: в конце концов, речь идёт о той же задаче управления движением некоего предмета, движущегося в трехмерном пространстве. Вот и попробуем подойти к этому делу как к обучению полётам.

Так или приблизительно так рассуждал я, стоя перед космическим тренажёром. Конечно, в этих рассуждениях присутствовали некоторые упрощающие проблему кустарные допущения. Но в общем авиационный подход к делу как-то сразу конкретизировал его — опустил если не с небес на землю, то, во всяком случае, из космоса в родную, привычную околоземную атмосферу. Стало яснее, с чего начинать: собирать воедино многочисленные инструкции по эксплуатации отдельных элементов оборудования, представить себе все мыслимые «особые случаи», которые потребуют от космонавта вмешательства в работу тех или иных систем корабля, разработать упражнения, имитирующие одновитковый полет вокруг земного шара как в штатном варианте (когда все хорошо), так и в «особых случаях» (когда что-то отказало). И мы, несколько ободрившись, принялись в меру своих сил собирать, представлять и разрабатывать…

Я тогда ещё не успел отвыкнуть от лётно-испытательной работы, которой занимался большую часть своей сознательной жизни и нормы которой въелись мне, как говорится, в плоть и в кровь (я и по сей день не чувствую, чтобы эти «нормы» из меня окончательно выветрились). Немудрёно, что, получив задание участвовать в подготовке первых космонавтов, я вскоре поймал себя на том, что примериваюсь ко всему, связанному с этим делом, как бы «для себя». Впрочем, иначе я, наверное, просто не умел. Столько лет такие дела, как размещение оборудования, направление отклонений рычагов и тумблеров, порядок действий в пресловутых «особых случаях» полёта, само напряжённое выискивание подобных малоприятных случаев заранее, на земле, — все это так долго было основным делом моей жизни, что подойти так же к работе человека в космическом летательном аппарате (заметьте: конечно, космическом, но все же летательном аппарате!) показалось довольно естественным.