С бомбой в постели - [53]

Успех, черт побери, успех! И не топорная, а филигранная операция!

— Молодцы! — Беседин обнял и поцеловал главного волка. — Если операция выгорит, получишь орден! (Правда, не сказал какой.)

— Это заслуга Марии Николаевны, — скромничал Геннадий Николаевич. — Это она молодец!

— Поздравляю вас, Мария Николаевна! — торжественно сказал шеф и пожал руку главной героине спектакля.

— Извините, Григорий Петрович, за мою наглость на пикнике. я вас не знала.

— Все это ерунда! Хотя. хотя. — он добродушно улыбнулся. — Вам следует вести себя скромнее в мужском обществе.

— Но я же актриса!

— Советская актриса! — поднял указательный палец Беседин, всегда придававший большое значение воспитательной работе.

В уголке он пропустил несколько рюмок тет-а-тет с Коршуновым.

— Предвкушаю завтрашний разговор, — делился сокровенным шеф. — Представляете, у человека рушится карьера, к черту летит семья, всеобщий позор, смятение духа. Он в панике, почти в агонии. Что делать? Выхода нет. Он мучительно думает, думает. И хватается за единственный шанс.

— Гениально! — поддакнул Коршунов. — Он звонит своему влиятельному другу в Совете министров.

— Вы учитесь на ходу, дорогой мой. Именно так, больше друзей у него нет. Завтра буду ожидать звонка. Конечно, мы попытаемся помочь, удовлетворим жалобу бедного турка! — И он победно захохотал.

Избитый Кемаль еле доволок ноги до постели, мгновенно уснул, но под утро был разбужен телефонным звонком.

Сумасшедшая ночь! Фантасмагория!

— Кемаль, это я, Галя! Я звоню из телефонной будки недалеко от посольства. Ты можешь на секунду спуститься ко мне? — храбрая женщина бежала из Каширы, куда ее на время отправила милиция по приказу КГБ.

Посол быстро оделся и выскочил на улицу, там уже занимался рассвет, и худая фигурка женщины в светлом платье казалась призраком.

— Кемаль, ко мне домой приходил тип из КГБ, они всё знают о нас, они меня выслали из Москвы! За тобой следят! Ты не православный? Не крещеный?

— Я мусульманин, — еле вымолвил он.

— Все равно Бог — один! — она несколько раз перекрестила его. — Дай бог тебе счастья! А их я проклинаю, я ненавижу их! — выполнив свой христианский долг, экзальтированная Галина скрылась за домами.

Бред.

Вернувшись домой, он принял гигантскую дозу снотворного и бросился в постель. Утро вечера мудренее, думал он, засыпая. И снилась ему Мария Бенкендорф-Лобанова во всей ее красе, она крутилась на сцене в бешеном фуэте и тянулась к нему, она крутилась волчком, она подбиралась все ближе и ближе, прекрасная, нежная, единственная в мире Мария.

Он проснулся, как ни странно, совершенно бодрым. Настроение улучшилось: в конце концов, скандал он сможет замять. Встал и придирчиво осмотрел себя в зеркало — никаких следов и вообще выглядел отлично. Принял ванну, побрился, выпил кофе по-турецки и. позвонил Беседину.

— Григорий, у меня к вам одно очень важное дело. Не мог бы я к вам подъехать?

Беседин уже сидел на Лубянке, ожидал звонка и немного нервничал: а вдруг не позвонит? Вдруг наложит на себя руки? Такое случилось с одним французом.

— Я сегодня очень занят. — сыграл Григорий Петрович.

Но посол настаивал, подчеркивая важность дела, и Григорий Петрович уступил, назначив рандеву на три часа дня, и к этому времени переместился в личный кабинет в здании Совета министров в Охотном.

Все было ясно: посол попросит замять дело, Беседин разыграет сомнения, отметит сложности, уступит, намекнет, что можно уладить, если посол. вот тут самое главное! Важно не спугнуть птичку, у которой завяз коготок, обставить все мягко, по-дружески.

Начал Кемаль, как обычно, с любезностей и заверений в вечной дружбе, затем приступил к делу:

— Дорогой Григорий, вчера у меня было свидание с одной женщиной. не буду скрывать от вас, что это балерина, которая вчера была на даче у Дмитрия. Ночью вдруг явился муж. — и Кемаль честно, не особенно вдаваясь в детали, изложил все драматические события ночи.

— Очень неприятное дело. — нахмурился Беседин. — Особенно если он подаст в суд.

— Это не самое главное, я готов заплатить большие деньги в качестве компенсации, — сказал посол. — Я люблю Марию и готов на многое. Прошу вашей помощи.

— Каким образом? — искренне удивился Беседин.

— Я хочу на ней жениться. Жену я не люблю и пойду на развод.

Это уже ошарашило шефа контрразведки.

— Не вызовет ли это скандала в турецком МИДе? Ведь это конец вашей карьеры.

— Ах, дорогой Григорий, разве карьера стоит любви? Вы не представляете, как мне осточертело работать в МИДе. Ведь я очень богатый человек, зачем мне эта жалкая служба.

У меня есть собственный островок в Средиземном море.

— А как же традиции ислама? Разве вам можно так просто разводиться?

— Не беспокойтесь, дорогой Григорий. Великий Ататюрк давно принял гражданский кодекс по швейцарскому образцу. Традиции гарема у нас остались в провинции, но это преследуется законом. Если вы мне поможете, то получите очень большой бакшиш, уверяю вас, я не поскуплюсь!

Беседин вдруг почувствовал слабость, он прошел в контрразведке через огонь, воду и медные трубы, но такого в его практике еще не бывало. На компромате ломали и неподкупных англичан, и наивных американцев, подкладывая и женщин, и мужчин, а тут все наоборот.