С бомбой в постели - [16]

— Какие чудные цветы! Спасибо! — сказала она нежно и протянула руки к букету.

Джордж засуетился, шаркнул ногой, спрятал за спину букет и улыбнулся.

— Извини, Ба, я не к тебе. Тут живет мой приятель, у него сегодня день рождения.

Ответ был достаточно глуп и привел Барбару во вполне законную ярость: сощурив глаза, она закатила своему бывшему любовнику такую пощечину, что он чуть не рухнул на землю. Подождав, когда рассвирепевшая тигрица удалится, Листер решительно двинулся в апартаменты Джейн, отметив про себя, что неприятности имеют обыкновение бежать гурьбой друг за другом.

Джейн встретила его с сыном на руках и милостиво приняла букет. Лицо ее, как у сфинксов у колонны с Нельсоном на Трафальгарской, ничего не выражало.

— Извините меня, мисс Макдермот, но я из Скотленд-Ярда. Вчера русские попытались насильно увезти в Москву вашего. мужа, вы, конечно, прочитали об этом в газетах. Сейчас он временно у нас, однако существует проблема: он собирается жить с вами и сыном, но не заботится о своем статусе и не хочет просить политического убежища. Не буду от вас скрывать, — Джордж сдвинул брови, — что в холодной войне его жест, пусть небольшой, имел бы определенный резонанс. Все это важно для нашей старой доброй Англии.

Джордж вел беседу улыбчиво и мягко, однако слабо представлял, с каким крепким орешком имел дело: Джейн органически ненавидела любое вмешательство в ее личную жизнь, и она даже порозовела от возмущения, что превосходно сочеталось с рыжими распущенными волосами. К тому же от Листера нестерпимо пахло обожаемой им мускусной водой с Ямайки, эту воду она тоже не терпела после скоротечного романа с одним нестерпимо вонючим ямайцем.

— Во-первых, мы не женаты и Игорь мне не муж! — сказала она железным голосом. — Во-вторых, я не понимаю, на каком основании Скотленд-Ярд вторгается в мои дела и оказывает давление, в-третьих, я немедленно пойду к своему члену парламента и попрошу его направить запрос правительству по поводу ваших действий, в-четвертых, я направлю письмо в «Таймс», наконец, меня достала ваша добрая Англия, да здравствует свободная Шотландия! Мне продолжать?

Уже в начале монолога Джордж понял, что стучится лбом в каменные ворота, и он стал интеллигентно ретироваться, опасаясь, что слова перерастут в истерику с неожиданными последствиями.

— Спасибо, мисс Макдермот. Извините меня за вторжение.

И он побежал вниз по лестнице, в душе проклиная рыжую ведьму. Что случилось с Англией и ее народом, так любившим свои секретные службы, так лелеявшим их? Или все дело заключается в том, что Джейн — шотландка, а эти глупые горцы со времен Марии Стюарт ненавидят истинных англичан и даже мыслят о независимости? Или просто упали нравы и граждане перестали понимать, что, помогая секретным службам, они укрепляют государство и обеспечивают свою собственную безопасность?

Тем временем продолжались баталии на дипломатическом уровне, на сей раз огонь открыла английская сторона, и совпосол был срочно приглашен на Даунинг-стрит и все в том же темном костюме с ленинским значком на лацкане предстал перед английским министром иностранных дел. Было ясно, о чем пойдет речь, однако, хотя Тенин просил его занять наступательную позицию, он решил не ерепениться, проявить разумную нейтральность и косвенно дать понять министру, что варварские штучки секретной службы, тайно транспортирующей своих граждан в сундуках, ему не по душе. Сделать это нужно было тонко, не дай бог, в Форин офисе сидит какой-нибудь кагэбэшный «крот», который тут же настучит о предательстве государственных интересов.

— Ваши люди из КГБ грубо попирают английские законы, господин посол, — сухо начал министр. — Мы объявляем господина Червоненко персоной нон грата и требуем, чтобы он покинул Великобританию. Вот вам меморандум, почитаете на досуге.

— Спасибо, — сказал посол. — Мы, конечно, его изучим, однако сразу же хочу заявить, что никакого КГБ в посольстве не было, нет и не будет!

При этом он весьма приветливо и даже с юмором смотрел на министра, который тут же вспомнил собственные слова об отсутствии в Англии контрразведки и позволил себе расхохотаться. Оба поняли друг друга с полуслова.

— Не хотите ли скотча, Павел? — министр был любезным и добрым человеком и не терпел обострения отношений, тем более личных.

— Спасибо, Гордон, — молвил посол, принимая из рук министра виски.

Министр тоже не выносил спецслужбы, чужие и свои, последние даже больше, ибо они за ним охотились, когда он был в оппозиции. Правда, он частенько попивал порт в клубе «Реформ» с руководителем МИ-5, своим школьным другом, но обсуждали они исключительно одну тему: виды и способы выращивания хризантем — оба были заядлые любители, не пропускали ни одной важной выставки этих цветов.

Посол и министр больше темы Воробьева не касались, а окунулись в воспоминания о славных днях, когда министр еще был в оппозиции и мог позволить себе съездить с послом на охоту в Шотландию.

Посол спустил все дело на уровень консула, начавшего упорно требовать личного свидания с украденным соотечественником. Сначала англичане мягко отказывали, но потерпевший держался вяло и не высказывался против визитов к нему соотечественников. Сначала явился сам советник посольства Тенин и повел с ним увещевательную беседу о родине, о партийном долге, о советском народе. Беседу вел мягко, по-отцовски, ласково прищуривал глаза. Затем его почтил консул и говорил в том же духе, правда, с большой заботой о его детях, которым уже наверняка не устроиться в престижные институты в Москве, не говоря уже о работе.