Ржавые листья - [43]

Девушка повернулась к терему. Он был хорош. Семиступенчатое крыльцо с двускатной кровлей и резными перилами вздымалось на три локтя в высоту на рубленом рундуке. Дверь с крыльца вела в сени, от коих в стороны расходились вдоль терема крытые гульбища. Разлапистый, крытый лемехом шатёр кровли напоминал спину чудовищной рыбы, а на оконечностях виднелись деревянные звериные головы. В оконные рамы были вплетены куски стекла и слюды, а по наличникам текла затейливое узорочье, не видное в рвущемся и мечущемся свете факелов. Зоряна его не видела, но знала, что оно есть — без него не обходится в славянских землях ни один дом, хоть будь то курная изба или княжий терем.

— Нравится? — неожиданно спросил над ухом Волчар, отдав коня подбежавшему холопу.

Девушка только молча кивнула.

— Пойдём, — он потянул её за руку вверх по крыльцу, и уже на ходу спросил у холопа. — Сестра здесь?

— Здесь, господин.

— Одна?

— Одна, господин.

В одном из окон терема метнулся свет — кто-то спешил к двери со светцом или свечой.

Сестра Волчара оказалась стройной сероглазой русоволосой девушкой с удивительно красивым лицом. В движениях её чувствовалась сила и быстрота. Хоть Зоряна сгоряча и сказала Волчару, что её знает, однако ныне она не смогла бы так уверенно повторить свои слова. Зоряна её где-то видела — и только.

— Ну вот, — хмыкнул Волчар, подталкивая девушку вперёд. — Это моя сестра, мы зовём её Горлинкой. А это… дочь чародея Прозора, говорит, что её зовут Зоряна.

Взгляд Горлинки на миг стал оценивающим, но это выражение тут же пропало — не хотела оскорбить, остудить подругу брата. Они прошли во сени, а оттоль — в терем, в горницу.

— Сестра, распоряди, чтоб собрали чего поесть, мы голодны, как волки. Особенно я.

— Ещё бы, — хмыкнула отошедшая от стеснения Зоряна. — Ты ж Волчар. А они поесть любят.

— А мы все волчары, — хохотнула Горлинка. — Вся семья.

— А вот кстати, почто? — спросила Зоряна, вдруг поняв, что о сю пору не знает, почто у Некраса и его отца такие волчьи назвища.

— Так ты что, про наш род ещё не слыхала? — удивилась Горлинка. — А я-то мнила, Некрас тебе про нас уже все уши прожужжал…

— Да нет.

— Наш род происходит от волка-оборотня, — пояснила сестра Волчара со спокойной гордостью. — Древний очень род.

Дочь чародея невольно украдкой вздохнула — как и всегда, когда кто-то начинал хвастать своим родом, она вспоминала о матери и начинала жалиться. Впрочем, Горлинка не хвастала, она просто гордилась, но от того почто-то было ещё грустнее. Тут она взглянула на своего витязя вновь, словно видела его впервой. А что там было видеть того, чего не было видно ранее?

Высокий и неслабый парень, смуглолицый и черноволосый. Длинный чупрун спадал по бритой до синевы голове к правому уху, усы спадали ниже твёрдого и голого, как колено, подбородка с глубокой ямочкой. Серые глаза смотрели твёрдо и с прохладцей, прямой хрящеватый нос пересекал белый ровный шрам.

— Ладно, сестрёнка, вдосыть хвастать, — обронил, что-то поняв, Волчар. — Да и не кормят соловья баснями. Пошли, поедим, что боги послали.

А слуги уже таскали на стол снедь, и было видно, что боги ныне послали детям Волчьего Хвоста хоть и немного, а не жалея: наваристая уха из осетрины, печёная вепревина на рёбрах, взвар из яблок и груш и пахучий ржаной квас.

Несколько мгновений они только молча насыщались, потом Зоряна почуяла, что сей час от сытости заснёт. И почти одновременно Некрас отвалился от стола и откинулся к стене, подняв к губам глиняную чашу с квасом.

— Хорошо-то как, о боги, — вздохнул он, глотнув как следует.

— Да ты ж спать хочешь, Зорянка! — всплеснула руками Горлинка, видя, что у дочки чародея сами собой закрываются глаза — впору лучинки вставлять, — и замахнулась на брата. — У, волчара, загонял девочку совсем!

Хором Горлинки был небольшим — сажени две в длину и полторы в ширину. Две широкие лавки вдоль стен, небольшой стол, столец, два высоких сундука и три полки на стене, до отказа забитых книгами.

Завидя полки, Зоряна негромко присвистнула и, тут же ударив себя по губам, прошептала:

— Прости, батюшка домовой.

Горлинка засмеялась и принялась застилать постели.

— Я, вообще, к вам сюда ненадолго, потом к отцу вернусь, в Киев, — сказала Зоряна, но дочь Волчьего Хвоста её уже не слушала.

— Я тебя могла бы и в ином хороме уложить, да там неубрано гораздо, а я ныне не успела за всем уследить, — тараторила она, а гостья под её слова вновь начала дремать.

Она уже почти не слышала, как Горлинка толкнула её на постель, в полусне стаскивала одежду. А вот когда голова коснулась подушки, сон, словно по волшебству, прошёл, сгинул невесть где…

Не спалось — Волчар выспался днём дома. И предчувствие какое-то томило, словно ждал чего-то.

И думалось в ночной тишине хорошо. А дума была тяжеловата.

Некрас по наузу уже понял, что пробираться за Рарогом надо на полночь, а вот каким путём? Водой — нельзя. Уже завтра все на Подоле и на вымолах будут знать про то, что случилось. Про то, что воевода Волчий Хвост отъехал от великого князя и не просто отъехал, а мало не ратным. И тогда вартовые на вымолах могут проявить усердие не по разуму. Стало быть, надо ехать горой. На полночь? Через древлян?