Ржаной хлеб с медом - [3]
В этот раз, сказали ребята, комиссия намерена осматривать канавы, обочины, межи. Подсчитают, сколько осталось очагов сорных трав и определят — ни больше ни меньше — уровень эстетического воспитания. Каждый раз, когда приезжала комиссия, кто-нибудь нет-нет да и вспоминал событие, случившееся года четыре назад. В тот год Артисова кукуруза установила рекорд по высоте — три метра и четыре сантиметра. Приехали из Риги ответственные товарищи, смотрят не нарадуются. Вдруг раздвигаются стебли и выходит грязный, весь в земле мужик. Кидается представителям министерства на шею:
— Спасибо, люди добрые, — спасли! Услышал голоса, выбрался наконец.
Выяснилось, что накануне трое парней скинулись по трояку, купили несколько бутылок и в поисках укромного местечка зашли в кукурузу. Произошло это скоро после открытия магазина. Выпили, закусили и начали подумывать, что не мешало бы показаться на работе. Двое к вечеру выбрались. Третий заночевал в поле, а с утра стал снова плутать. Думал: леший его водит. Дал слово себе: никогда больше спиртного в рот не брать. Оттого и обрадовался так, когда услышал голоса. За кукурузу рижане не пожалели добрых слов, но за нарушение трудовой дисциплины колхозникам влетело. Впрочем, не особенно — случай был настолько забавен, что стоило заговорить о нем, как все начинали давиться от смеха. Вспоминали о происшествии всякий раз, когда требовалось прорабатывать пьяниц. И чтобы похвастаться кукурузой. Не упускал случая предаться воспоминаниям и Артис. Да и дети по вечерам сказок просили:
— Расскажи, папа, о той высоченной кукурузе, где трое взрослых дядей заблудились, неделю ходили и не могли выйти.
Так у Кукурузного сынка появилась своя сказка. Как многие сказки, она пришла из жизни. С той лишь разницей, что сутки в ней растянулись до недели. Суть, однако, от этого не менялась. Кукуруза вымахала рекордной высоты. Люди в ней заблудились. А из охапки маков выскочил Кукурузный сынок.
Очень часто в хозяйствах знают заранее, когда прибудет комиссия. В этот раз она нагрянула раньше времени — обкашивать канавы лишь только собирались, хотя давно настала пора.
С того дня, как хозяйство перешло на бригадный подряд, изменилось распределение обязанностей. Прежде механизаторы заботились лишь о поле. За канавы, углы, излуки отвечали другие. Заинтересованность в конечном результате все изменила. Круг производственных интересов, равно как и угол зрения, стали шире.
Обычно, если обстоятельства позволяли, комиссии приглашали механизаторов с собой. В этот раз тоже. Поскольку работы не подгоняли одна другую так, что дохнуть некогда, в автобус сели и «школьники» и «пенсионеры». Замечания так и сыпались: тут недоглядели, там просмотрели. За то минус, за это минус. Но больше всего нареканий вызвала полоса шириной в шесть борозд. Посреди чистых, добротно возделанных полей, — гнездилище сорняков. Ну как только не стыдно! Такие чистые посевы, а тут за версту видно — маки!
В самом деле, если внимательно сосчитать, пять цветков, грешным делом, в поле забрались. Что тут скажешь. На то и маки, чтоб бросаться в глаза издалека. За час езды механизаторам намылили холку как еле дует. Возражать не имело смысла. Комиссия права. Канавы должны быть чистыми. Обочины нужно обкашивать еще до того, как созреют семена. И вообще, как можно так бесхозяйственно относиться к земле? Посчитал ли уважаемый агроном и еще более уважаемый Артис Зенне, сколько центнеров можно было бы взять дополнительно, если бы земля не лежала запущенной без пользы? Артис хотел было заговорить о птичьих гнездышках, но прикусил язык. Те, кто взял курс на одни вычисления, к пению птиц глухи. Кроме того, Артиса с маковой полоской связывали настолько интимные воспоминания, что в какой-то миг ему даже почудилось — его видят насквозь. Еще и поэтому не мог он ни слова вымолвить в ее защиту.
Комиссия была рада подсыпать перцу: носятся с этим звеньевым, хвалят, на празднике урожая шагает впереди всех — и нате вам. Пятно на весь колхоз!
Артис вежливо попрощался, целый день усердно работал, справился с огорчением, временами на него даже накатывала утренняя дурашливость. Снова представлял он, как удивится Ингрида. Ей и в голову не придет, что маки так рано распустились.
Вечером он вместе с товарищами загнал трактор на машинный двор. И пошел на свою маковую поляну. Глянул — и радости как не бывало. Межа была скошена. Агроном распорядился пройтись косилкой, чтобы проучить строптивого звеньевого.
Артис стал подбирать маки в обвядшей траве. Но погода была жаркая, а маки такие хрупкие, что от красоты не осталось и следа.
Разве можно в день, когда распускаются маки, явиться домой без цветов! Артис пошел обратно к мастерским. Застал Робиса Глейзду, возившегося как раз возле своих «Жигулей».
— Проси что хочешь, но выручи!
— Что случилось?
— Поехали в Ригу.
— Зачем?
— Я должен купить цветы.
— Ты сегодня на тракторе мозги, часом, не повредил?
— Нужно, понимаешь.
— Все сады в цветах, аж в глазах рябит. Пошли ко мне. Нарвешь, каких хочешь.
— Таких у тебя нет.
— Ей-богу, спятил.
Но Артис смотрел так серьезно и решительно, что Робис Глейзда не мог отказать, и машина рванула из поселка. Механизаторы поехали в Ригу за цветами. За шестьдесят три километра! Чокнутым надо быть, ворчал про себя Робис. Точно, сотрясение мозга у звеньевого.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.