Рыжик - [23]

Если честно, я очень хорошо понимала Глеба… особенно в июне 2010 года… И я знала, что ему со мной плохо… Я бы сама от себя ушла… Последние несколько месяцев меня не существовало… ни для кого. Меня просто не было. Я жила только для одного человека. Я жила для Мужчины, которого последние семь лет я любила как друга, как брата, как короля, как героя кино, как… Он был для меня всем и мог заменить мне весь мир. Он жил в другой стране и единственным способом общения с Ним был e-mail, skype, телефон… и самолеты.

Это был период, когда мы решили вместе поработать… Мне хотелось с Ним работать, потому что для меня в принципе было неважно, что с Ним делать… лишь бы с Ним. Ему пришлось со мной работать, потому что Ему нужен был человек, которому Он сможет доверять… из-за ситуации, в которой Он оказался. Он всегда называл меня «умной девочкой», а я всегда считала Его гениальным бизнесменом. Мне было интересно поработать с Ним, поучиться у Него. Обычно, когда задаешь человеку какой-то вопрос, ты заранее можешь предположить пять, десять, двадцать вариантов ответов, в зависимости от задаваемого вопроса и от уровня твоего IQ. У Него всегда находился двадцать первый. Его ответы никогда не попадали ни под один из моих предполагаемых вариантов. Он мыслил по-другому, говорил по-другому, Он был не таким как все. Он был человеком Мира.

Моя работа с Ним… ад и рай… пытка и удовольствие… слезы и бесконечный смех… Он сводил меня с ума… Я неделями ни с кем не виделась, не встречалась с родителями, не ходила на теннис, я забыла, что такое есть с помощью ножа и вилки… я отвыкла есть сидя… я отвыкла есть в принципе… Я заезжала на Мак Драйв в Макдональдс в два-три часа ночи, потому что магазины в это время уже были закрыты, а днем заехать в магазин я не могла. Сон стал для меня утопией и мечтой… я ложилась спать в четыре-пять утра, а в семь я уже просыпалась и сидела возле компьютера… Я не отвечала на телефонные звонки друзей и знакомых… у меня просто не было на это времени. Мое «подышать воздухом» заключалось в том, чтобы настежь открыть окно в три-четыре утра, сесть в уггах на подоконник и, облокотившись о стенку, жадно выкурить сигарету. Однажды я так и проснулась: полулежа на подоконнике, облокотившись о стенку… Меня разбудил лай моего йорка Роджера Федерера…

Мои друзья и знакомые считали, что у меня депрессия, связанная с расставанием с Глебом… Тем более, он уже многих из них познакомил со своей будущей женой… Мне никто ничего не говорил, а даже если бы мне об этом и сказали, не уверена, что тогда до меня бы дошел смысл всей пикантности ситуации… Все считали, что меня нет и мне было так удобно. Это было мне нужно. Необходимо. Никто не должен был знать, чем я занимаюсь и с кем работаю. Это был вопрос безопасности.

Я не могла никого пригласить в гости, потому что квартира моего бывшего мужа напоминала офис ЦРУ: барная стойка была завалена ноутбуками, модемами, кабелями, проводами, флешками, наушниками, микрофонами… – все было в двух-трех экземплярах, на случай, если что-нибудь поломается, выйдет из строя, упадет, сгорит… Стопки документов, уголовных дел, определений и решений всевозможных судов заменили мне Стендаля, Коэльо и Бегбедера… У меня было десять-пятнадцать мобильных телефонов с разными карточками. Каждому телефону соответствовало мое собственное новое имя: Samsung – Света, Nokia – Катя, Motorola – Инга… и так далее… У меня не было одинаковых телефонов, потому что я боялась запутаться в именах. Как-то один из моих ухажеров, пьяный, позвонил мне на мой собственный телефон в четыре часа утра, назвал меня по имени, а я сквозь сон на автомате ответила, что «Вы не туда попали. Я – не Юля». Однажды утром мне позвонили на Nokia-Света, и я в полубессознательном состоянии тоже ответила, что «Вы не туда попали». Только на этот раз это уже был не ухажер, и мне было не до смеха.

Для меня стало нормой периодически куда-то летать и встречаться с людьми «из телевизора», которые видели меня и первое время терялись, потому что у меня не было времени на косметику… и я часто слышала одну и ту же фразу, сопровождаемую улыбкой: «Но вы… Ты же еще совсем… ребенок»… Но когда я объясняла, почему я к ним прилетела, и чего я от них хочу, они прекращали улыбаться и пытались мне помочь, за что я всегда буду им благодарна. Я все также не отвечала на звонки своего собственного телефона… потому что ненавидела ложь и мне проще было не брать трубку, чем придумывать очередную причину своей невозможности поиграть в теннис… или встретиться с мамой, или папой… Пусть думают, что у меня депрессия… а я пока буду изучать рейдерские схемы и юридические законы.

И у меня действительно была депрессия… Впервые в жизни… Мне хотелось помочь Ему больше всего на свете… Мне хотелось, чтобы весь мир узнал правду… Мне хотелось помочь восстановить Его имя и репутацию, которую беспощадно разрушили и уничтожили люди, которым Он доверял… Они не просто разрушили жизнь Ему, Его близким и мне… они забрали у Него все… и не могли остановиться… На их стороне были миллионы и связи, которые они день за днем закрепляли с помощью своих миллионов. На нашей стороне была правда. Кому поверят? В этой стране… Поверят тому, кому выгоднее верить. А нам верить было невыгодно. Потому что мы не давали миллионов. Правда, подкрепленная миллионами, – это уже не правда. Это – купленная правда, что автоматически превращает ее в ложь.