Рыжее пламя свободы - [16]

Не дождавшись ответа, я вздохнула и сбросила лохмотья, в которое превратилось платье, на пол, оставшись в чем мать родила, как говорят на земле.

— Так, посмотрим, что мы можем сделать, — пробормотала себе под нос я и начала призывать тьму, которая клубилась вокруг меня.

Воздух заискрился и стал сворачиваться в тугие черные нити. Закрыв глаза, я сосредоточилась на полотне тьмы и стала менять узоры по своему усмотрению, сплетая сотни нитей в жгуты и превращая все это в осязаемую ткань, которая в свою очередь оборачивалась вокруг моего тела слоями. Наконец я закончила создавать платье и решила, что было бы забавно добавить маленькую черную тиару. А почему нет? Я бываю «в теле» раз в тысячелетие, могу себя побаловать. Королева Тьма, здорово звучит.

Распахнув антрацитово-черные глаза, я оглядела результат своих творений и осталась довольна. Тьма, в которую я укуталась, была живой и ластилась ко мне, как собака к хозяину. Темный лиф плотно облегал крепкую грудь Анари, а живая ткань, начинала струиться от самой талии, состояла из шести полос шириной сантиметров сорок и длиной почти до пяток. Полосы развивались, обеспечивая свободу движений. Обуви, к сожалению, мы тоже лишились, но я решила, что и босиком сможем нормально ходить, поэтому не стала тратить силы на ее материализацию. Последним штрихом стал черный плащ, на ворот которого я прикрепила две звезды. Накинув его на плечи, закрепила звезды. Я порадовалась радужным переливам ткани и, улыбнувшись детской улыбкой, повернулась к выходу.

— Подожди… — раздалась тихая просьба у меня за спиной. — Ты можешь вернуть мне сестру?

— Зачем? — обернувшись, спросила я. — Она была рядом с тобой, но ты ее предала. Предатель не Ана, а ты, Вита.

Развернувшись, я, наконец, открыла дверь и шагнула в неизвестность.

Глава 14

Сатриэль

Единственное место, куда я мог отнести Калеба, была квартира Леты, матери Анари. По счастливой случайности дома ее не оказалось, и я смог спокойно заняться лечением мальчика. Я отнес ребенка в комнату Аны и оставил отдыхать на кровати, сам же направился на кухню, чтобы приготовить немного еды. Когда Калеб очнется, то непременно захочет есть, слишком много сил у него уходит на регенерацию. И это несмотря на то, что я накинул на него свой полог, чтобы хоть как-то облегчить заживление ран.

Открыв холодильник, я достал колбасу, сыр и хлеб и сделал горку бутербродов. Потом заварил чай, поставил все на поднос, который нашелся в одном из шкафов и направился обратно в комнату. Мальчик уже пришел в себя и сидел на кровати, ожидая, когда я вернусь.

Примостив поднос на журнальном столике, я повернулся к ребенку и спросил:

— Тебе лучше, Калеб?

— Откуда вы знаете мое имя? — спросил мальчик.

От этого вопроса я растерялся. Калеб смотрел на меня, и казалось, не узнавал.

— Что с тобой? Ты ничего не помнишь?

— Как я здесь оказался, и кто вы? — ребенок был искренне напуган, и я решил его успокоить. Присев на край кровати, я взял маленькую ладошку в свои руки и заговорил:

— Меня зовут Сатриэль, я нашел тебя в старом особняке, ты был ранен и напуган. Я предложил тебе помощь, но ты потерял сознание, и я взял на себя смелость позаботиться о тебе. Ты против?

— Нет, просто я удивлен. И да, я не помню ничего. Даже того, что был ранен.

— Но ты помнишь, кто ты есть? — решил убедиться я.

— Да, я обычный ребенок. Мне одиннадцать лет и зовут Калеб.

— А к какой расе ты принадлежишь? — вкрадчиво спросил я. Калеб нахмурился, но ответил:

— Я человек.

Теперь настала моя очередь хмуриться. То, что ребенок говорил правду, это точно, ложь я распознаю всегда. Но какую именно правду он говорит? Ту, во что верит сам? Вероятно, у него стоит блок на памяти, поэтому он ничего о себе не знает. Если бы я сам не видел то, что делал этот ребенок, ни за что бы не поверил, что он нечто большее, чем обычный человек. Даже дразнящий аромат двойной крови и тот исчез.

— Хорошо, Калеб. Я тебе верю. А теперь ты должен принять и душ поесть. Потом мы продолжим разговор и выясним, как ты попал в тот дом, и кто тебя обидел.

Ребенок хотел что-то сказать, но потом вдруг передумал и, встав с кровати, пошел в направлении ванной комнаты. Как только за ним закрылась дверь, я принялся расхаживать из угла в угол и складывать кусочки в единую мозаику. Но фрагментов было недостаточно, чтобы картинка сложилась полностью. Что-то было не так, но я никак не мог понять, что именно мне не нравилось во всей этой истории. Занятый своими мыслями я не сразу заметил, что Калеб стоит в дверях и не решается войти. На нем была большая футболка, которую я смог найти в шкафу, вероятно, она принадлежит отцу семейства.

— Чего же ты застыл в дверях? Заходи, пора поесть, — я приглашающим жестом показал Калебу на горку бутербродов.

Ребенок шумно сглотнул и стало понятно, что он сильно голоден, но почему-то сомневается, стоит ли входить. В конце концов голод победил, и мальчишка бросился к еде. Жадность, с которой он поглощал бутерброды, только доказала мою правоту. Наконец наевшись, мальчик сел на кровать и прикрыл глаза. Должно быть организм еще не полностью восстановился после затрат энергии на регенерацию.