Рюриковичи - [7]

Насколько можно считать эту трагедию достоверным изложением событий, настолько — интуитивно! — хочется видеть в ней результат страсти, бушующей в груди несчастной женщины. Муж ее убит, а те, кто сгубил его, набиваются заменить любимого своим главарем… Как тут справиться с гневом? А ведь нравственные устои как варяжского, так и славянского язычества утверждают правильность и даже высокую моральную ценность мести!

Но, наверное, помимо темного очарования страстей, изнутри сжигавших княгиню Ольгу, следует учитывать и чисто прагматический аспект. Вокруг нее — варяжские воеводы и полянское боярство. Сплоченный круг людей, привыкших править, ни с кем не делясь возможностями, которые дарует высокое положение. Разве что с собственным князем. А древляне пытаются посадить им на шею своего князя, враждебного чужака! И, значит, прийти за ним в Киев, потеснить тамошнюю знать у кормила правления, прибрать к рукам источники ее доходов. Худшего хода они придумать не могли. Политическая элита Киевщины моментально сплотилась вокруг Ольги: убей! разрушь! отмсти! мы не желаем видеть среди нас ни одного из них! Тем более — князя, пришедшего со стороны.

Отсюда, вероятно, и происходит чудовищная свирепость Ольгиных поступков.

На следующий, по летописи — 946-й, год Ольга с сыном Святославом пошла на «Деревскую землю». Вряд ли мстительное чувство женщины оставалось в накаленном состоянии так долго. Новый поход под видом продолжения мести преследовал иную цель. Древляне со своей столицей Искоростенем, со своими князьями, со своей обособленностью представляли угрозу Киеву. Они ведь обитали по соседству, располагали большой воинской силой и к правителям киевским испытывали неприязненные чувства… Теперь появился идеальный повод уничтожить этот очаг опасной чужой силы.

Возможно, не столько Ольга, сколько боярство киевское и варяжская дружина настояли на безжалостной карательной акции.

Как сообщает летопись, древляне вышли против воинства княгини, решившись попытать счастья в поле. «И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьем в древлян, и копье пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав еще ребенок. И сказали Свенельд и Асмуд: „Князь уже начал; последуем, дружина, за князем“. И победили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах. Ольга же устремилась с сыном своим к городу Искоростеню, так как те убили ее мужа, и стала с сыном своим около города, а древляне затворились в городе и стойко оборонялись из города, ибо знали — убив князя, не на что им надеяться. И стояла Ольга все лето и не могла взять города, и замыслила так: послала она к городу со словами: „До чего хотите досидеться? Ведь все ваши города уже сдались мне и согласились на дань и уже возделывают свои нивы и земли; а вы, отказываясь платить дань, собираетесь умереть с голода“. Древляне же ответили: „Мы бы рады платить дань, но ведь ты хочешь мстить за мужа своего“. Сказала же им Ольга, что-де „я уже мстила за обиду своего мужа, когда приходили вы к Киеву, и во второй раз, а в третий — когда устроила тризну по своем муже. Больше уже не хочу мстить, — хочу только взять с вас небольшую дань и, заключив с вами мир, уйду прочь“. Древляне же спросили: „Что хочешь от нас? Мы рады дать тебе мед и меха“. Она же сказала: „Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя да по три воробья. Я ведь не хочу возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой малости“. Древляне же, обрадовавшись, собрали от двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга же сказала им: „Вот вы и покорились уже мне и моему дитяти, — идите в город, а я завтра отступлю от него и пойду в свой город“. Древляне же с радостью вошли в город и поведали обо всем людям, и обрадовались люди в городе. Ольга же, раздав воинам — кому по голубю, кому по воробью, приказала привязывать каждому голубю и воробью трут, завертывая его в небольшие платочки и прикрепляя ниткой к каждому. И, когда стало смеркаться, приказала Ольга своим воинам пустить голубей и воробьев. Голуби же и воробьи полетели в свои гнезда: голуби в голубятни, а воробьи под стрехи, и так загорелись — где голубятни, где клети, где сараи и сеновалы, и не было двора, где бы не горело, и нельзя было гасить, так как сразу загорелись все дворы. И побежали люди из города, и приказала Ольга воинам своим хватать их. А как взяла город и сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а прочих людей убила, а иных отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань»[9].

Утолив месть, разгромив источник угрозы Киеву, Ольга с тех пор не воевала. Более того, она решила исправить ошибку, совершенную покойным супругом. Земли, подвластные киевским правителям, всерьез опасались произвола при сборе дани — ее стремительного увеличения, взимания не в срок, разорительных пиров княжеской дружины в тех местах, куда княжьи ратники являлись за данью. А страх — всегда плодородная почва для мятежей и «котор». Ольга ввела порядок в хаос отношений между Киевом и его данниками. Иными словами,