Рыночная цена счастья - [7]

Профессиональной при-вычке. А профессиональная привычка – это уже рефлекс, почти что автоматизм. И мы начинаем работать, совершенно не думая о самой работе, о ее смысле.. И работаем, витая мыслями где-то в своих, не слишком понятных даже для себя каких – облаках.

Как в одной известной притче, мы, в основном, кладем кирпичи на стены какого-то здания, но не строим сам храм. Редко кому из нас удается в своих делах видеть даль-нюю, конечную цель собственного труда. Чаще всего, мы захлебываемся в ежедневной текучке каких-то своих, сиюминутно-срочных дел, даже и не дел, а делишек, но не видим общего своего результата. И не потому, что не хотим, или не можем, а просто потому, что не получается заглянуть вперед. Мельтешим уж слишком. А мельтешим потому, что жизнь заставляет мельтешить.

Мелочная она у нас какая-то, эта жизнь. Но другой, альтер-нативной жизни у нас с вами нет. Не бывает ее, другой-то. Во всяком случае – у нас, у обычных людей. Она у нас есть такая, какая есть Вот так-то оно и получается на самом деле, если уж разбираться. И при чем здесь любовь? В разговорах о работе ей места нет и не может быть. Любить можно только человека. Мужчину. Или женщину.. Или ребен-ка. И все.

Ни на что другое наша с вами любовь не способна. И не стоит больше трепать это слово. Оно – святое…

Наверное, можно было бы любить творческую работу. Актерам, писателям, музы-кантам, точнее – людям искусства, а не каким-то там простым гражданам земли. Ну, еще может быть – политикам, ученым. И то, если ты успешный политик.и успешный ученый. Но…что здесь надо будет тогда считать – работай?. Бесконечные репетиции у актеров с безуспешными попытками постичь замысел режиссера, если он, конечно же, существует наяву, а не в его абстрактных и не в совсем еще определившихся замыслах; этот часами непрекращающийся оскорбительный мат и жуткое психологическое давление на актеров, делающих все, по мнению режиссера, не так, как надо. А как, по его мыслям надо – он и сам еще толком-то не знает. Он, видите ли – в творческом поиске. Или работа на сцене под непрекращающиеся овации на премьере, (если – удача!), и все более и более стихаю-щие со временем, хотя ты, вроде бы, все делаешь не хуже, чем раньше. Или эта конкурен-ция друг перед другом, выливающаяся в беспощаднейшую борьбу за роли, по своим по-следствиям еще более страшную, чем межвидовая борьба животных в джунглях? Так где она, эта любимая работа? У ученых? А ты думаешь, корпеть годами над пробирками или еще над какими-нибудь приборами,, не получая в итоге ничего, кроме обыкновеннейшей чепухи – приятно?!

Учти – нобелевских лауреатов – единицы, а ученых во всем мире – тысячи и тысячи. Так же, как и писателей. Быть такой, как Донцова или Устинова – это значит выдавать на гора каждые два-три месяца по книжке. Извини, но это же каторжный труд!. Здесь не только нельзя говорить о любви к своей работе, здесь, наверное, пора уже начинать разговор о ненависти к свое работе. Сколько книг у Толстого? У великого писа-теля Толстого? Не знаешь? И я не знаю. Но думаю- не больше десятка. Он написал всего несколько книг, чтобы стать мировым писателем. А у них – чуть ли не по сотне! Это уже – конвейер. А ты знаешь, что работу на конвейере мужчины не выдерживают, ломаются психологически и начинают делать брак? А женщины, ничего, работают спокойно. Го-дами.. Вот так и здесь. Их продукция – это уже не литература. Это – штамповка. Кон-вейерная штамповка. Образец массовой культуры. Приспособленной под массового, не-думающего читателя. Своеобразная фабрика детективов. Точно такое же, как концертное шоу под фонограмму. Когда исполнители только рот разевают под музыку и бегают по сцене, размахивая руками.. Многим зрителям нравиться. Так и здесь – многим читате-лям нравиться. Если только их можно называть читателями. Но это уже – нюансы….

Поэтому, как ни крути, остается одно – жена. Женщина.. Ну, а если речь зашла о женщине – это уже посерьезней. Здесь обыкновеннейшим

"бу-бу" не отделаешься. Отно-шения между мужчиной и женщиной – это та сама жизненная ось, вокруг которой враща-ется вся история человечества. Не даром французы говорят "шерше ля фам", когда что-то в их жизни происходит невероятное. Причина всегда одна и только одна

– она самая, Жен-щина. Все вокруг нее и ради нее. И конечно же, уход жены – событие не может не быть для тебя невероятным. Но ты все-таки пораскинь мозгами-то. Прикинь, что такого осо-бенного произошло в твоей жизни? Жена ушла. Ну и что? Подумаешь, трагедия- жена ушла!.

Открой глаза, посмотри вокруг – жены уходят и приходят. Обычнейшее в нашей жизни дело. Так на обычное дело надо и реагировать обычным способом Что, у тебя на этой женщине свет клином сошелся?

Го-осподи-и, сколько женщин вокруг! Самых раз-ных, на любой вкус! И красивых, и не красивых, и очень красивых, и не очень, и умных, и дур обыкновеннейших. Всяких – полно!. И "зацикливаться" на какой-нибудь одной из них ни в коем случае не стоит. Право – не стоит. Развод – это нормальное дело, одна из форм существования семьи. Посмотри – некоторые вон по несколько раз разводятся и по несколько раз вновь женятся. И – ничего, ходят "балдежные", живут в свое удовольствие, поплевывая по сторонам. Да еще любовниц заводят..