Рыцаря заказывали? - [5]

А на таёжных, как и на степных просторах гуляла весна. Всем хотелось забыть о войне, разрухе и жить. Соскучились по миру. Торопились учиться, работать, влюбляться, жениться, рожать… Весь город, казалось, рвался в театр. Билетов не купить. Девчонки к зданию театра подходили, как подобает взрослым дамам, не торопясь, степенно. Правда, возле нарисованных на земле классиков, сорвались с той солидности и попрыгали по разику. Высокий, стройный, молодой военный, покуривающий в сторонке, глядя на этот щенячий восторг, усмехнулся: "Совсем ещё дети. А эта маленькая, остроносенькая, точно птенец". По сердцу его словно хлестнуло. Он что-то почувствовал. Надо же!… Поправив на себе наряд и осмотревшись, не видит ли кто, гимназистки выпускницы, помахивая ридикюлями, опять чинно отправились дальше. Остроносенькая замешкалась. Глазами хлоп-хлоп на него. Точно молнией осветила. Не выдержав долгого взгляда он опустил глаза. Пауза позволила ему прийти в себя. Но бесцеремонно дёрнутая за руку подругой, малышка отправилась не оглядываясь по дорожке. Военный засмеялся тихонько себе, выбросил притушив сапогом папиросу и пошёл следом. У освещённого входа с афишами набранными крупными буквами, к девочкам присоединились ещё гимназистки, и они важно подав билеты, прошествовали в зал. О билетах позаботились заранее и поэтому заняли лучшие места в первых двух рядах. В самой середине. Сцена перед носом. Тянуть шею не надо. Всё действо на глазах. Получай удовольствие на всю катушку.

Зал быстро заполнялся. И всё равно казалось, что это происходит медленно. Юлии страшно хотелось обернуться. Всегда интересно, что там за твоей спиной. Но она терпела — не солидно крутить головой. Наконец, погас свет, открылся занавес, и началось первое отделение. Артисты выкладывались на все силёнки. Костюмы, постановка: всё было не на плохом уровне. Вызывая умиление и восторг. Девочки были не иначе, как на небесах. Зрителям тоже, похоже, понравилось. Отхлопали ладони благодаря артистов. Вспыхнул свет и опустился занавес. Антракт. Шарканье ног и шум сдвигаемых кресел известил — народ поднялся и отправился отдохнуть, пожевать и покурить. Девчонкам было не до бутербродов. Искусство и какая-то прозаическая еда. Разве это можно рассматривать в одной плоскости. Они были все там, в происходящем на сцене. Разгорячились и заспорили громко. Так азартно и с воодушевлением обменивались впечатлением, что обратили на себя внимание голубоглазого военного. Его взгляд поплутав по потолку и залу переместился с люстры на её лицо. Юлия поморщилась:- "Наверное, немного горячо и взволновано ведём беседу. Надо убавить громкость и прикрутить эмоции". Обернулась ещё раз, чтоб уточнить не перепутала ли чего… Он смотрел. Насмешливо, удивлённо… Блеск его голубых глаз в белых лучах ослепил её. Как будто он всё время находился в особом мире- над облаками, где солнце сияет постоянно. Этот синий блеск полетел в её карие с золотинкой. Ах! Как будто протянули провода высокого напряжения. Всё остальное окружающее её отошло на задний план, уменьшилось до точки. Надо сказать, она заметила его пристальное внимание сразу, ещё там у классиков…Хотелось подойти и сказать ему: — "Давно жду. Думаю о вас каждый вечер". Конечно, это ОН, ни с кем уж не перепутаешь. Его не торопливая улыбка: непонятная, завораживающая, загадочная, чарующая и безумно обольстительная, взяла немедленно её в плен. Ей словно солнечный лучик ударил в голову и разнёс тепло по всему телу. "Сияю не иначе как лампочка". — Забеспокоилась она. Такое чувство будто за её спиной в совершенно пустом зале сидел лишь сияя неземным светом он один и смотрел на них. Не так- на неё… Она с усилием отвела от него глаза и развернулась к сцене. Достаточно было взглянуть в его голубые, с огоньком, глаза, чтобы ощутить физическую силу, исходящую от этого человека. По телу прошли мурашки. Пыталась отвлечься. Сцена, сцена… Хотя разве она могла теперь слушать щебетание подруг о какой-то Нине Заречной. Слава богу, потух свет и продолжился спектакль, никто не заметил её пылающих щёк. Иначе это не укрылось бы от её глазастых подружек и может быть объяснений тогда избежать не удалось. Но происходящее на сцене доходило до неё с большим трудом. Такое чувство, как будто в зал внесли огромный букет багульника, и, наполнив помещение ароматом, он враз сделал всех счастливыми и немного хмельными от сказки. А может быть, это открыли все окна настежь, и в зал ворвалась таёжная весна. Короткая, ненасытная, безумная, она, покружив по залу, вдруг попала в её сердце. Юлия боялась ошибиться. Ей страшно хотелось поймать ещё раз тот взгляд ярко голубых глаз. Но ведь не развернёшься… Она кусала губу от бессилия. Девчонки тормошили:

— Бармина, что с тобой?

Хороший вопрос, если б она знала. А может, быть не так уж и не знала. Зачем обманывать себя-то. Она сидела точно на иголках. Ей хотелось убедиться, что ошибки нет, и эти бездонные глаза смотрели точно на неё, а не на кого-то из её подруг. А застенчивая улыбка, осветившая лицо, предназначалась одной лишь ей. Юлия, Юлия, сердце не обманешь, оно сразу простучало — это ОН! Оно так прыгало, что Юлия прижала его ладошкой. Вдруг кто услышит его безумный стук. Она не ошиблась, не ошиблась, нет! Это точно её половинка. Непременно родной человек. И возможно даже Рыцарь. Она готова с ним идти хоть сейчас далеко-далеко. Так какая уж тут "Чайка". Всё происходило, как в тумане. С ней было точно не всё в порядке. Как будто бес вселился или ангел накрыл крылом. Не разобрать. В ней боролись два чувства: посмотреть на него и улыбнуться дав понять, что она заметила его внимание или соблюдая дистанцию, держать себе цену, не выходя за рамки женской общепринятой гордости и морали. Это не пустые слова. Так учила мама, и поступали все героини романов. И вот теперь её душа разрывалась между условностями и чувством. Тем самым, что люди нарекли любовью. А что это была она, Юлия не сомневалась. Наверное, настоящая любовь такой и бывает: попала в сердечко — и ты её пленник. Ни до этого, ни потом, она не будет задумываться об этом. Зачем, ведь она ни о чём никогда не пожалеет.