Рыцаря заказывали? - [20]

Он пришёл в Юлин дом делать предложение. Ах, если б они знали, что всё не так просто… Но когда плывёшь на облаке свесив ноги и под трубы пузатеньких херувимов милуешься, то внизу, ясное дело, ничего не видно. Для родителей их отношения были сюрпризом. Брат и сёстры её не выдали сохранив тайну. Они сразу встретили такой порыв неизвестно откуда свалившегося жениха в штыки. Отец бесцеремонно разглядывающий гостя решительно был против. Он слушать об этом даже не хотел. Разговор с первых же минут стал тягостным. Но Костя, вперив взгляд в напольные старинные часы с блестящим бронзовым маятником, терпел. Потом перевёл его на буфет венчающийся головой медведя. Сжимая до побеления кулаки, он сдерживался с трудом. А отец откровенно рассказал, что, мол, во-первых, молода. Во-вторых, жених не пришёлся ко двору. Рутковский перевёл взгляд с часов на позолоченное трюмо в простенке. На Костю глядел оттуда глуповато сосредоточенный жених и разгневанный будущий тесть. "Даже ноги не получишь, не то чтоб руки", — заявил тот в горячке. Жена ехидно улыбалась не принимая этот гнев мужа всерьёз. Жених же, не имея опыта сватовства, наоборот. Конец Костя, сжав губы, слушал уже потупившись. На сей раз Рутковского просто выставили. У него дёрнулась щека. Но он откланиваясь дал понять хоть и вежливо, но достаточно твёрдо — не уступит.

Мама Юлии провожала его с улыбкой. Юлия выскользнула следом. Прощаясь у калитки, он держал её тонкие пальчики в своих. Она казалась ему ещё милее и нежнее.

— Юленька, не волнуйся, — с наигранно весёлой, но проскальзывающей досадой страдая попросил он, — мы непременно будем вместе. Ведь ты не отступишь?

Она замотала головой. Говорить не могла слёзы душили. "Нет, она, конечно же, не отступит". Юлии было жаль себя, но его больше. Напряжённый, уставший, с искреннем сожалением в потемневших глазах, бодрясь смотрел он на неё. Подхваченная порывом поднялась на цыпочки и чмокнула его в подрагивающие губы. Вот! Пусть видят…

— Я с тобой

— Тогда мы поборемся, малыш! — постарался придать он голосу спокойный тон. — В противном случае, я умыкну тебя. Ты пойдёшь на это?

Юлия невольно улыбнулась. Она была в полной уверенности, что он осуществит угрозу и они не расстанутся никогда.

Не спуская взгляда с него и прижав кулачки к груди, она взволнованно проговорила:

— Но я могу тебе предложить только свою безраздельную преданность и свою любовь, если тебе это нужно то я твоя…

Выражение его лица говорило ей о многом. Он не удержавшись притянул её к себе, обняв прижался щекой к макушке.

— Юленька, счастливее меня нет человека.

Тёплая волна обдала её с головы и до ног. "Меня любят и он всемогущий!" Из-за широких плеч и серьёзного лица он казался Юлии таким солидным и всемогущим, что её неуверенность как рукой сняло.

Напряжение понемногу спадало. Возвращаясь в крепость, он курил папиросу, за папиросой и улыбался: "Малышка потрясающий ребёнок! Она пойдёт за мной в огонь и в воду. Я не ошибся выбрав себе жену! Сердце указало точно".

После того, как за ним закрылась дверь, с Юлией родня по свойски не церемонилась, слова для разгона не подбирала и не откладывая в долгий ящик сходу устроила взбучку. Первым пошёл в атаку отец:

— Ты с ума сошла! Он военный, а они перекати поле, не лучше цыган. Ни дома ни семьи. Ты книжек много читаешь, вот поинтересуйся, убедись в моей правоте. Сегодня они здесь, завтра команда по коням и они уже там. Завезёт тебя к чёрту на кулички и бросит! Одна, как пёрст будешь, помощи ни откуда, ни какой. К тому же он чужой. Что ты о нём знаешь? Ничего. Опять же, учили тебя не для чужого проезжего. Семья — это место в котором должно быть комфортно всем её членам. В Сибири из глубины веков говорится, что нет ничего краше семейного ладу. Это жизнью выстрадано и вымерено, оттого и звучит не шутейно. И такую атмосферу в ней строить женщине, а ты ещё молода для такой трудной работы. — Раздражённо рассказывал, маршируя по комнате он. Обняв и чмокнув в макушку, вздохнул:- Надеюсь, ты правильна меня поймёшь…

Юлия, не поднимая головы, слушала его и жалела. Ведь она решила всё. Под самый конец воспитательной речи, он процитировал к её большому удивлению:- "…нельзя запрячь в одну телегу коня и трепетную лань…" Ничего хорошего из этого союза не выйдет. — Отец поцеловал дочку и отошёл. Она ничего не ответила. Юля, правда, про себя возмутилась: "Это Костик-то конь, а Петруха тогда интересно кто?" Ей показалось нечто жестокое в этом его взгляде и отказе Костику. Подход отца к её судьбе, она посчитала не справедливым. Юлия ещё находилась в том возрасте, когда человек верит, что он всесилен. Посчитала: если гнуть не отступая своё, то счастье не убежит. Перед глазами, как наяву встал колбасник. Он "свой" и о нём всё знают. Именно этот вариант ей определили. Она в душе ужаснулась: "Да, ни за что!" Стряхнув наваждение, она не желала ничего понимать. Тем более, такие просьбы отца ничем хорошим не заканчиваются. К тому же, если понимать, то следует сразу отказаться от своего счастья. Да и не только счастья, но и жизни. Человек не может не дышать, вот для неё Костик тот же воздух. "Я и только я, хозяйка собственной жизни!" — сцепила она кулачки. Это очень печально, что родные люди её не понимают, но она пойдёт в борьбе за себя и своё будущее до конца. Жаль, что правда оказалась совершенно отличной от книжек и сказок. Юлия, закусив губу, слушала и молчала, наверное, правильные слова. Так и есть, действительно ничего она о нём не знает. Но с другой стороны зачем ей это, если она смотрит в его глаза, прижимается к его широкой и такой надёжной груди. Его сильные руки всегда на страже её спокойствия, а мягкие губы дарят счастье и нежность. Для чего-то он вошёл в её жизнь и это что-то непременно хорошее. Так зачем другое, непонятно что, для чего? Она слушала отца и молчала. Какой смысл возражать и спорить, если Юлия всё решила. То, что она с первого взгляда влюбилась в этого красивого, открытого молодого человека было серьёзнее прописных истин. Но после артиллерийской атаки отца за Юлю взялась мама. Не дав ей оторваться от такого надёжного стула, принялась за дочь она. К тому, о чём уже рассказал и стращал родитель, прибавился жизненный опыт и наблюдения женщины. А это немаловажно и, пожалуй, серьёзнее. Со своей колокольни отец видел одно, а маму гнал на разговор совсем другой взгляд на проблему. Её рамки страха вместили в себя намного больше. Отправив детей и оставшись с Юлией наедине, она включила в убеждение все свои жизненные рычаги: