Рыцари тёмного леса - [18]

Руад нарезал черного хлеба и сыра. Пока старик ел, он вышел на порог и взглянул на ведущую к Макте дорогу. Все было спокойно.

— Океса ищет одноглазого ремесленника, — сказал Гвидион, когда он вернулся.

— Неудивительно. Я совершил ошибку.

— Ты сказал волшебное слово тому мальчику, Лагу?

— Да.

— Неразумный поступок.

— Разум не должен противоречить состраданию. Ты проделал весь этот путь, чтобы предупредить меня?

— И да и нет. Я мог бы послать гонца, но есть еще одно неотложное дело, в котором ты мог бы мне помочь.

— Ты говоришь об изменении Цветов?

— Значит, мне это не померещилось, и не я один виноват в том, что сила моя убывает?

— Нет. Мощь Красного растет, а другие Цвета слабеют. Зеленый, самый дальний, страдает больше других.

— В чем же причина? Я знаю, что Цвета постоянно играют и перемещаются, но такого еще никогда не было. Зеленый сузился до мерцающей полоски — мне даже теленка вылечить стоит большого труда.

Руад выгреб из очага золу и положил дрова.

— У меня нет ответа, Гвидион. Равновесие нарушено, и Цвета утратили свою гармонию.

— Не знаешь ли ты, случалось это раньше или нет? Я никогда о таком не слыхал.

— Я тоже. Быть может, все наладится само собой.

— Ты думаешь? В воздухе чувствуется что-то недоброе. В Макте на последней неделе произошли три убийства. Люди боятся, Руад.

— Это влияние Красного — он усиливает страх. Я тоже чувствую это — нетерпение и гнев, которые отражаются на моей работе. На днях я не сумел прибегнуть к Синему и потому обратился к Черному, но даже и он тускнеет.

Гвидион поежился от холодного ветра, проникшего в открытую дверь.

— Разведи-ка огонь, Руад. Мои старые кости не выносят холода.

Руад, взял из очага толстое полено, провел по нему пальцами. Дерево тут же загорелось, и Руад бросил полено обратно.

— Красный тоже по-своему полезен, — заметил он, раздувая пламя.

— Только не для лечения, которым я на хлеб зарабатываю, — усмехнулся Гвидион.

Руад закрыл дверь и подвинул стулья к огню. Гвидион, сев, протянул руки к пляшущему пламени.

— Ты, само собой, останешься ночевать у меня, — сказал Руад.

— Спасибо.

— Что еще нового в городе?

— Боюсь, что ничего хорошего. Один человек, приехавший из Фурболга, говорит, что столица охвачена ужасом — там тоже орудует убийца. Найдены тела одиннадцати молодых женщин и пяти молодых мужчин. Король обещал разыскать убийцу, но пока этого не произошло. А тут еще слухи о номадах. Их, больше тысячи человек, сослали в Гар-аден, чтобы будто бы поселить там. Но один надежный человек сказал мне… — Гвидион содрогнулся. — Огонь почему-то уже не греет меня, как бывало. Может, мне помирать пора, Руад?

— Я не провидец, дружище. Так что ты слышал о номадах?

— Мне сказали, что в некоем овраге у самых гор лежит тысяча тел — и есть место еще для многих тысяч.

— Не может быть, — прошептал Руад. — Какой в этом смысл? Зачем нужна подобная бойня?

Гвидион, помолчав немного, сказал:

— Король объявил номадов нечистым народом, марающим наше чистое королевство. Во всех наших бедах он винит их. Слышал ты о дворянине по имени Кестер?

— Встречался с ним как-то. Раздражительный старик.

— Он предан смерти. Его дед был женат на номадской княжне.

— Ушам своим не верю. И никого не нашлось, чтобы возразить королю?

— Находилось. Первый королевский боец, рыцарь Элодан, заступился за Кестера и вызвался защищать его на поединке. Король дал согласие, что всех удивило, ибо не было в государстве воина лучше, чем Элодан. На турнирном поле за городом собралась большая толпа. Король не присутствовал, зато явились его новые рыцари, и один из них вышел сражаться против Элодана. Бой завязался жестокий, но все, кто там был — как мне передавали, — сразу поняли, что Элодану этого нового бойца не победить. Так и вышло. Красный рыцарь раздробил меч Элодана на куски и ударом по шлему швырнул противника на колени, а после преспокойно отсек ему кисть правой руки.

— Красный рыцарь, говоришь ты? Расскажи мне о нем.

— Меня там не было, Руад, но я слышал, что они появляются на людях только в полных доспехах с опущенными забралами.

— Они? Сколько же их?

— Восемь, и они смертельно опасны. Уже шесть раз выступали они в поединках на стороне короля, и в каждом бою рыцари были разные, но поражения ни один не потерпел. Что все это может значить, Руад?

Мастер молча встал, закрыл окно и задернул плотные шерстяные занавески, чтобы не дуло.

— Будь здесь, как дома, — сказал он Гвидиону. — Если захочешь пить, пей, если проголодаешься, в кладовке есть еда.

Сам Руад ушел в мастерскую, открыл сундук у дальней стены, порылся в нем и наконец извлек черное блюдо, окованное золотом и серебром.

Он отнес блюдо на верстак и тщательно отполировал, а после зажмурил свой глаз и погрузился в Цвета. Красный тут же нахлынул на него, но Руад прошел сквозь этот Цвет, отыскивая Белый. Цвета переливались и убывали; Белый превратился в узкую ленту, но Руад все же прикоснулся к нему и обрел покой.

Вновь открыв глаз, Руад кольнул кривым ножом большой палец и уронил каплю крови на блюдо. Капля, едва коснувшись черной поверхности, исчезла, и блюдо преобразилось в серебряное зеркало.

— Оллатаир, — произнес Руад. Его отражение заволоклось туманом, затем этот туман как будто сдуло призрачным ветром, и Руад увидел королевский чертог в Фурболге. Король сидел на троне, а вокруг него стояли восемь рыцарей в красной броне. Руад сосредоточился, и картина приблизилась к нему.