Рыцари свастики - [17]

— Я повторяю еще раз: никакого самосуда. Мертвый он нам не нужен. Мертвых часто любят превращать в мучеников, делают из них героев. Его единомышленники превратят смерть в свое знамя и соберут вокруг себя толпы крикунов и неразумной молодежи. Нам нужен живой Биркнер, живой, но униженный. Поставленный на колени и смирившийся, он гораздо выгоднее нам, чем распятый. Коленопреклоненный, он будет наглядной демонстрацией бессмысленности всякого протеста против нашего движения.

Он будет вызывать лишь снисходительную жалость у одних и отвращение у других. Но никто не выступит в его защиту.

Поэтому главная задача: квалифицированно организовать преследование, так сказать, продуманную, ухищренную травлю с перспективой. Отныне вся его жизнь должна быть сплошным хождением по мукам, она должна быть наполнена страхом, неопределенностью, неудачами, анонимными письмами и телефонными звонками с угрозами. А чтобы эти угрозы действовали, время от времени их надо приводить в исполнение. Да, да, в исполнение. Его надо проучить пару раз так, чтобы он лично познакомился с системой нашего здравоохранения. Но, разумеется, делать это надо тонко, не оставляя за собой следов. Бить надо так, чтобы окружающие думали, что причина в женщинах, в азартных играх, в склочном характере, в чем угодно, но не в нас. Задача предельно ясная: через полгода вы должны привести за собой на привязи этого бодливого бычка и заставить его промычать благодарность немецкому народу, который его спас от красного болота. Вы двое лично ответственны за эту работу. Я должен заметить, что у вас идеальные условия для выполнения вашего задания. Вам поручен лишь один объект, в то время как другие выполняют сейчас одновременно по нескольку заданий…

Вошел молчаливый официант, принес поднос с тремя кофе и сразу же исчез.

Грифе отхлебнул глоток кофе и продолжал:

— Крайне важно в вашей работе составить себе ясную картину о месте Биркнера в обществе, о его связях и о реакции общественности на его выступления. Вы окажете большую услугу нашим идеологам, если составите подробный отчет с характеристикой тех социальных групп, которые поддерживают Биркнера, с анализом причинных обстоятельств, тех, кто выступает против, с указанием их контраргументов и определением границ «болота равнодушных». Не вам мне объяснять, что распространение левой опасности среди части наших интеллектуалов явление прогрессирующее. Достаточно сослаться на деятельность Социалистического союза немецких студентов, на писак вроде Гюнтера Грасса и других. Это тем более бросается в глаза, так как они в ряде мест нащупывают контакты с левыми профсоюзными организациями. Опыт прошлых лет свидетельствует, что именно эти круги были врагом немецкой правой оппозиции.

Как только мы усилим нашу активность, а это время не за горами, нам вплотную придется столкнуться с внутренним врагом.

Наши идеологи сейчас самым внимательным образом изучают этот вопрос. Мы не пойдем на авось, под нашей программой будет серьезная научная база. Опросы, которые мы провели, показывают, что даже сегодня, несмотря на потоки клеветы против нашего народа, несмотря на чудовищную ложь о единоличной вине немцев, каждый десятый открыто защищает Гитлера, но самое важное то, что непрерывно растет число тех, кто отказывается осуждать национал-социализм и считает, что он был хорошей, но плохо осуществленной идеей. Эти люди — наша надежда. Они составят ядро нашего движения, и к ним примкнут тысячи разочарованных и недовольных политикой Аденауэра и Эрхарда. В Бонне забыли, что немцу недостаточно быть сытым, — он хочет чувствовать себя сильным.

Здоровье через веселье

— Ну как самочувствие?

Роланд открыл глаза и увидел над собой лица склонившихся товарищей. Не успел он ответить, как Леопольд фон Гравенау бесцеремонно приподнял повязку. От резкой боли у Роланда пошли круги перед глазами. Хотелось выругаться и спустить этого долговязого франта вниз с лестницы. Но вместо этого он бодрым, как ему казалось, голосом произнес:

— Пустяки. Еще пару дней, и можно будет снять повязку.

Ему не терпелось взглянуть на себя в зеркало, но фрау Блюменфельд утащила зеркало к себе вниз, чтобы он не занимался самолюбованием во вред здоровью. Это были ее слова. Надо отдать ей должное, она много сделала для него в эти дни. В первый момент, когда она увидела Роланда с окровавленной повязкой на голове, бледного и опиравшегося на плечо товарища, с ней чуть не было плохо. Но она тут же справилась со своей слабостью и принялась энергично ухаживать за ним. Первые два дня у него была высокая температура, ужасно болела голова и он ничего не замечал. Все это время она подолгу сидела возле него (Роланд запретил вызывать врача) и кормила его куриным бульоном. На третий день ему стало лучше, и, когда он проснулся утром, первое, что она ему сказала:

— Я вам никогда не прощу, господин Хильдебрандт, что вы испортили субботний чай.

Сказано это было, однако, таким игривым голосом, что он поморщился. Потом он не раз ловил на себе ее восхищенный взгляд. Роланд понял, что своим поединком он окончательно завоевал любвеобильное сердце своей нежной соседки. Пользуясь его первоначальной беспомощностью, она часто присаживалась на край его кушетки и склонялась над ним, чтобы поправить повязку. При этом она умудрялась это делать так искусно, что Роланд совершенно не чувствовал боли, но зато очень хорошо ощущал, как волнующе часто дышала ее грудь. Но штрудели ее были превосходны: это была сладкая плата за страх. Роланд чувствовал, что момент выздоровления неукротимо приближает возможность искушения. Он дал знать, чтобы его навестили товарищи.