Рыцари пятого океана - [18]

Однажды вечером к нам пришли генерал Чжоу и пол ковник Чжан. Предусмотрительно закрыв дверь, они сообщили:

— В Ханъчжоу японцы создали большую авиационную базу. Там много самолетов. Хорошо бы по ним ударить, а?

Дело было заманчивое. Крупных бомбардировочных налетов мы пока еще не предпринимали: не хватало сил. Сейчас они имелись. Мы разложили на столе карту, измерили расстояние до Ханьчжоу, попросили Чжоу и Чжана подробнее рассказать о путях подхода к городу, местных аэродромах, возможном противодействии. Утром послали воздушного разведчика. Возвратившись, он доложил:

— На стоянках ханьчжоуского аэродрома обнаружил до полусотни японских бомбардировщиков и истребителей. Там ведутся какие‑то работы. Вероятно, дооборудуется полоса. Меня обстреляли. Огонь был пе очень интенсивным. Возможно, не все еще зенитки установлены. На обратном пути я прошел над железнодорожной станцией. По моим подсчетам, там скопилось до десятка эшелонов. Тоже хорошая цель.

— Вот это будет работенка! — потирая руки, воскликнул Павел Васильевич Рычагов.

Он тут же распорядился вызвать командиров групп и поставил перед ними задачу:

— Девять бомбардировщиков пойдут на вражеский аэродром. Надо уничтожить вое, что там находится. Другой отряд в составе восьми самолетов наносит удар по эшелонам на станции. Истребителей сопровождения не будет: не позволяет радиус действия.

Решение смелое и вполне обоснованное. Дело в том, что скорость советских бомбардировщиков была больше, чем у японских истребителей. К тому же мощное оружие, установленное на наших самолетах, позволяло экипажам успешно отражать вражеские атаки. Наконец, расчет на внезапность тоже имел немаловажное значение.

Инженеру было дано указание: всеми наличными силами немедленно приступить к подготовке маши и. Техники н мотористы еще до рассвета проверили все до винтика, оружейники подвесили бомбы, зарядили пулеметы. Обслуживающий состав знал, что самолеты пойдут в глубокий тыл врага, поэтому работал на совесть.

Мы с Рычаговым пришли на стоянку, когда экипажи получили последние указания командиров. Павел Васильевич выступил перед летчиками с кратким напутствием.

— Главное, товарищи, — внезапность. Застанете противника врасплох — успех обеспечен. Обнаружите себя раньше времени — дело может быть проиграно. Ведущим групп указания даны. Желаю успеха. По самолетам!

Готовя эту операцию, как, впрочем, и вое последующие, мы старались соблюдать максимум секретности. К тому были свои причины. Раньше случалось, что наши замыслы становились известны противнику. Трудно сказать, кто его информировал. Кстати, китайцы, с которыми мы работали в тесном контакте, со шпионами расправлялись жестоко.

Мы не раз наблюдали такую картину. Привлекая внимание людей, громыхает тачка. На ней со связанными сзади руками стоит на коленях человек. На спине у него прикреплен большой лист бумаги в форме аптекарского рецепта. Иероглифы гласят о преступлениях этого человека. Рядом лежит топор. На какой‑либо центральной площади тачка останавливается. И шпиона обезглавливают. Без судьи и прокурора. Формальности считаются излишними: раз кого‑то уличили в шпионаже и поймали — вопрос решен… Не знаю, то ли шпионов было много в Китае, то ли свирепствовала шпиономания, но головы отрубали в ту пору многим.

Так вот, подготавливая вылет на Ханьчжоу, Рычагов отослал куда‑то тучного переводчика, которому мы не доверяли. Разговор о предстоящей операции велся в узком кругу. С китайской стороны присутствовал только полковник Чжан.

…Задолго до восхода солнца паши бомбардировщики поднялись в воздух и взяли курс на восток. Погода стояла неважная: густая дымка затяпула горизонт. Перелетев лилию фронта на большой высоте, самолеты уклонились вправо от намеченного курса, чтобы ввести в заблуждение японскую службу наблюдения за воздухом. Ханьчжоу остался где‑то слева, сзади. Потом боевые корабли резко развернулись и зашли на цель с тыла.

Начали стрелять зенитки. Маневрируя, экипажи снизились. Им было хорошо видно летное поле и стоящие на нем самолеты. Один из них, по — видимому истребитель, устремился было на взлет, но первая же стокилограммовая бомба, упавшая на взлетную полосу, образовала глубокую воронку, и японец, не успев отвернуть, свалился в нее.

Осколочные и зажигательные бомбы падали одна за другой, рвались на стоянках и в районе ангаров. Начались пожары. А наши экипажи продолжали сбрасывать на врага смертоносный груз.

Когда аэродром затянуло дымом и кончились боеприпасы, бомбардировщики направились домой. Им наперехват с какого‑то запасного аэродрома ринулись девять японских истребителей. Но наши экипажи были готовы к отражению атак. Открыв огонь из кормовых установок, они подожгли две машины. Остальные японцы прекратили преследование и взяли курс на железнодорожную станцию.

Между тем там, на станции, вторая группа бомбардировщиков тоже успешно закончила боевую работу. Первой девятке, спешившей на помощь друзьям, здесь уже нечего было делать: пылал вокзал, горели два эшелона, застилая дымом город.

Флагман увидел вдали от станции воздушный бон. Это, вероятно, незадачливая японская семерка решила взять реванш — атаковать вторую группу наших бомбардировщиков. Но из этого у нее тоже ничего не получилось: бортовой огонь бомбовозов был настолько интенсивным, что самураи не осмелились подходить на близкую дистанцию. Погоня яте никаких результатов не дала: имея превосходство в скорости, советские корабли быстро оторвались от противника и без потерь возвратились на свой аэродром.