Рыцари моря - [28]

Осмотрев судно, Копейка сказал:

– Здесь больше дыры, чем осталось ладейки. И если бы это был мой выстрел, я б очень им гордился!

– Посмотреть бы на этого умелого стрелка… – выразил желание Месяц.

Копейка развел руками:

– Ищи их теперь! Океан велик…

Всем было очевидно, что ладейку уж больше не поднять и не починить.

Поморы осмотрели убитых и накрыли их тела мешковиной. Послали за женщинами. Те плакали над трупами до утра, другие горевали у разрушенных изб.

Очень были злы рыбаки. Со злостью же они били кирками трудную, полную камня землю погоста. Так отрыли две неглубокие могилы.

Никто не спал в эту ночь. Сидели у своих разбитых лодок, слушали причитавших в поселке женщин, поминали тех двоих погибших – какие ловкие они были рыбаки, какие разумные имели головы, как удачно складывалась до сих пор их жизнь: родили детей, подумывали о внуках… как были честны эти люди в поступках и, должно быть, потому немногословны в молитвах – скромны в просьбах к Вседержителю…

Затем разговор сам собой зашел о разбойниках под шведским флагом. Все местные жители уже заметили, что с каждым годом морской разбой рос. Припоминали рыбаки одно судно, другое, третье… С виду, говорили, купец купцом; разве узнаешь, что у него на уме; выходит, нужно всех бояться. И в других местах такого «купца» никто не поймает, поскольку там не известно, каким путем он добыл свой товар; так, в северных водах он из пушек палит, запускает руки в чужие трюмы, а потом где-нибудь у шведских берегов торгует себе награбленным и делает благочинное лицо… И этот корабль, что обстрелял поселок, поморы уже знали, ибо был он приметный – с белой полосой на черном корпусе. Доводилось встречаться с ним в море и в прошлом году, и в позапрошлом. Но их не трогал. Норвежцы было жаловались, что отнимает швед улов. Также русские поморы из Варангер-фьорда говорили, что появились в море бесчестные. А еще ходила по побережью молва, будто шведы стерегут в этих местах богатые английские суда. Купцы из Англии уже лет двенадцать, как торговали с Россией через Беломорье, через Двину, торговали с огромной выгодой для себя – свободно и беспошлинно. И даже имели свой торговый дом в Москве. Иоанн, государь московский, православный, намеревался одно время жениться на английской королеве Елизавете и потому к английским купцам относился с особенным вниманием и делал им ощутимые поблажки. Англичане же имели свой расчет: мало того, что торговля с Россией была им изрядно выгодна, но и путь через Россию, через Казань и Астрахань, через Каспий – был самым коротким путем в Иран и Индию, и этот путь английские купцы мечтали освоить первыми. Они привозили в Россию оружие, порох, свинец, сукна, увозили воск, пеньку, меха, превосходные русские канаты. Торговля шла бойко и радовала всех, кроме явных и скрытых врагов Москвы. Шведская корона отбросила учтивость; шведские купцы, почуяв настроение короля, занялись каперством и получили на то высочайшее разрешение, подкрепленное письменными свидетельствами. Английские торговые корабли стали подвергаться нападениям и были бы для разбойников легкой добычей, если бы не имели прекрасного вооружения и если бы не знали, как давать отпор… Иногда у мыса Нордкап появлялись и датские суда. Датчане в то время вели против Швеции войну и желали, чтобы влияние датское распространялось на все торговые пути в Россию – как в Восточном море, так и вдоль норвежских берегов… Каждый год поморы рассказывали друг другу, что слышали доносившуюся с моря пальбу. А к берегу потом прибивались волнами обломки кораблей и распухшие, обезображенные рыбами трупы. Чьи – неизвестно. И после тех боев ничего не менялось: английские купцы продолжали торговать, датские власти – расширять влияние, а шведские суда – разбойничать… Однако поморы никак не могли припомнить такого, чтоб кто-либо нападал на их селения. Может, было когда-то, – но очень давно.

Иван Месяц переспрашивал поморов о каперах. Те рассказывали с прибавлением новых подробностей, а после любопытствовали:

– Зачем тебе?

– Слышал уже, – отвечал уклончиво Месяц.

Глава 7

Две недели жили с поморами. Помогли им поставить избы и подлатать лодки. Вместе с ними же добывали рыбу. Подружились с норвежцами и россиянами из других поселений. И несколько раз ходили к ним в гости. Разные там вели разговоры, но Месяц все разговоры сводил к одному – к шведскому кораблю, известному многим здесь на побережье, к кораблю с черным корпусом и белой полосой. Норвежцы и россияне говорили, что корабль этот – трехмачтовый когг – обыкновенный торговый корабль, каких много и в Норвежском море, и в Восточном, но хорошо вооруженный и приспособленный под разбой. И владелец когга, должно полагать, был человек удачливый и нисколько не суеверный, не боящийся ни грозных морских пучин, ни кого-нибудь из врагов, ни самого Сатану – иначе не отважился бы он дразнить судьбу, открыто называя свое судно именем «Опулентус», что в переводе с латинского языка означает – «богатый». Впервые он появился в здешних водах лет пять назад и с тех пор приходил каждый год – от мая до августа местные жители встречали его в разных местах. А к осени «Опулентус» брал курс на юг. Поморы говорили, что черно-белый шведский когг отнял груз у трех английских кораблей – это самое малое, – причем два из них потопил. Поморы уверяли, что их слова чистая правда, ибо собственными глазами видели останки этих кораблей, и в море, и на берегу, и запомнили их названия – «Салли», двухмачтовый пинк, и «Елизавета Тюдор», большое трехмачтовое судно, лакомый кусок для разбойника и ощутимая потеря для Московской торговой компании. Англичане пробовали было отомстить, устраивали на «Опулентуса» охоту. Но это ни к чему не привело. На когге был прекрасный штурман, который знал северные воды, как собственный карман. В каждом фьорде «Опулентус» чувствовал себя будто дома, за каждой отмелью, подводной скалой он мог укрыться, словно за стенами неприступной крепости…