Рыцари Грааля - [2]

— Твоя наглость, Эвервульф, просто изумительна. Думал, я не узнаю тебя без твоей варварской бороды?

— А я и не ожидал тебя здесь увидеть. Благородный сенатор, легат Луций Эмилий Квириний в роли чистокровного нордического арийца! Я думал, ты у Муссолини…

— Из всех пародий на наш Рим эта — самая тошнотворная! По мне, лучше уж называться германцем, но чувствовать себя римлянином.

— Хороший же Рим ты себе нашел…

— Рим — не на Тибре. Он, если хочешь, в платоновском мире идей… Я воевал за Западную империю — пока она не погибла, потом — за Восточную, пока восточные римляне не обратились в гречишек. Потом пришел Карл Великий, и я понял, что борюсь за Римскую империю, а не за владычество римлян. Я служил франкским императорам, затем — германским, пока от Священной Римской империи не осталось одно название. И тогда я понял, что борюсь не за Римскую империю, а за римскую идею.

— В чем же она?

— Власть — для избранных! Культура — для избранных! Мир — под властью избранного народа! И я усмирял «жаков» и таборитов, гугенотов и казаков Хмельницкого, якобинцев и большевиков — всех варваров, способных лишь разрушать. Клянусь Юпитером, жизнь мне никогда не надоест!

— Она не надоест и мне, клянусь Солнцем! Пока простые люди не разучатся любить свободу, мне найдется, за что обнажать меч.

— Знаешь ли, гот, мне даже жаль тебя. С кем ты только не шел: павликиане, альбигойцы, гуситы, пуритане, Бабеф, Маркс… А где оно, ваше Царство Солнца? Пойми, масса слишком глупа, жадна и склонна к разрушению. Цепи, кнут и самые примитивные наслаждения — вот все, что ей нужно оставлять. Только тогда избранные смогут развивать цивилизацию.

— Ложь! Вы сами держите народ в грязи и невежестве, учите его своим порокам… Да какие вы избранные? Нет такой мерзости, которой вы не наслаждались!

— Среди избранных тоже есть своя чернь. Но она — лишь пьедестал для истинных аристократов… Да вы и сами побеждали, и что же? Варварская оргия, а затем — господство новой элиты. Таким уж сделал людей естественный отбор, а исправить их природу некому — богов ведь нет. Кстати, о богах: разве вы, германцы, не верили, что знатные идут по смерти в Валгаллу к богам, а чернь — в мрачный Хель?

— Мы верили не только в Валгаллу, но и в грядущее царство Бальдра-Солнца, в котором не будет ни войн, ни жажды золота. Но это царство придет через великую битву и мировой пожар, в котором сгорят все «избранные» вроде тебя, вместе с вашими богами!

— Мы с тобой слишком много знаем, чтобы верить в мифы.

— Да, это миф. Но он давал мне силы бороться. Когда я готов был потерять веру в людей, мне вспоминались пророчества о Бальдре, и я думал: если люди могут мечтать о царстве справедливости, значит, оно им нужно. И я снова и снова искал пути к нему, пока доктор Маркс не открыл мне глаза.

— Мечтатели… Ты, конечно, прибыл еще раз приобщиться к нашему драгоценнейшему Граалю? Я дам тебе такую возможность — чтобы ты еще раз увидел крах ваших с Марксом и Кампанеллой мечтаний. Смею надеяться, что в ближайшие сто лет наука раскроет секрет Грааля, и бессмертие будет уделом избранных. А первый шаг будет сделан послезавтра. В моем распоряжении десять заключенных, и как только приедет Менгеле…

— Вурдалак! Мало тебе тех, кого вы с маршалом де Рез погубили в Пещере Друидов…

— Положи оружие, Эвервульф! Мои ребята сделают из тебя решето… Мы с Жилем де Рез были жалкими дилетантами. Пятьсот лет назад иначе и быть не могло. Теперь все будет строго научно. Менгеле мне явно не верит, но эксперимент убедит любого ученого. Нужно только побольше человеческого материала — на животных Грааль не действует… Курт! Михель! Отвести господина майора в каземат северной башни и никуда не выпускать без моего приказа.

У меня голова шла кругом. Сержу мой рассказ показался бредом, но потом он вспомнил о знакомстве кого-то из своих предков с Сен-Жерменом и предположил, что «граф, возможно, тоже из этой компании». В тот же вечер мы сообщили все Морису. На его лице я не заметил удивления — только озабоченность и напряженную работу мысли.

— Боюсь, что знание латыни не подвело тебя. Сегодня мы расчистили в пещере дольмен. У нас в Бретани такие ящики из каменных плит считают сооружениями друидов. Барон тут же запретил под угрозой расстрела сдвигать плиты с места. Похоже, «Грааль» — радиоактивное вещество, а плиты служат экраном. Этой ночью караулит Ганс, но он колеблется, не доверяет нам. Если раздумает — утром бросимся на охрану. Не вырвемся из замка, так хотя бы умрем бойцами, а не подопытными кроликами.

…Ганс все-таки решился. Было, наверное, за полночь, когда мы вышли из подвала и стали спускаться в подземелье. Ганс шел позади, хрипло, вполголоса ругался и обещал перестрелять всех нас, если мы попробуем его обмануть. До сих пор помню его руки, впившиеся в шмайссер, цепкие глаза и отвратительный запах пота. Напрасно Серж уверял Ганса, что дольмен — погребение бронзового века и там нет ничего ценнее бронзового кинжала. Галантерейщик был уверен, что тамплиерский клад имен там.

У самого входа в пещеру перед нами неожиданно выросла массивная фигура майора. Ганс опешил было, но быстро сориентировался: