Рыцари былого и грядущего. Том 1 - [214]

Эти слова прозвучали для Эмери несколько удивительно. Было в них что-то очень жестокое, пожалуй даже зловещее. Тоска на миг уступила любопытству, в душе Эмери вспыхнула искорка жизни.

— Весь к вашим услугам, мессир Эсташ.

— Мне всегда будет нужна от вас одна и та же услуга — вы будете разгребать дерьмо.

— До меня в Тампле некому было чистить сортиры?

— Засранцы есть не только в Тампле. Они живут по всей Франции. За ними-то вы и будете убирать.

— Вы всегда изъясняетесь столь же изысканно?

— При королевском дворе очень трудно позаимствовать хорошие манеры. Это вам не пустыня с её благородством.

— И я теперь вынужден буду портить свои манеры при дворе?

— Может быть. А для начала отправитесь в родной Арвиль.

— Что там?

— Дерьмо.

* * *

Эсташ очень понравился Эмери. В нём совершенно не было ничего показного, он не бравировал своей грубостью, просто был, каким был. Его маленькие, цепкие, пожалуй, даже злые глаза странным образом веселили. Худощавое лицо, покрытое короткой русой бородой, больше напоминавшей трёхдневную щетину. Это был настоящий воин: жестокий, порывистый, очень искренний и, вместе с тем, совершенно закрытый. Эсташ дышал тайной. Так выглядят только очень глубокие люди. Эмери был искренне рад тому, что продолжит службу под началом столь незаурядного человека.

Об этом он думал по дороге в Арвиль, который покинул ребёнком. Не сказать, что он очень волновался в ожидании встречи с родовым поместьем. Даже пытаясь разбудить воспоминания раннего детства, он находил в своей душе лишь какие-то очень блёклые и невыразительные образы. Его сознательная жизнь началась в Антиохии, и окружавшая его теперь природа была для него иностранной. В Арвиль он всё равно поехал бы, но не для того, чтобы встретиться с детством. Просто это надо было сделать. Что это за д'Арвиль, который ничего не знает про Арвиль? В Палестине это было решительно безразлично, а здесь. Здесь предстояло стать своим.

Эмери сопровождали два рыцаря и три сержанта. Эсташ сказал, что про арвильские дела ему по дороге расскажет один из рыцарей, юный Пьер де Бевиль.

— Рассказывать-то, собственно, и нечего, — начал Пьер. — Неделю назад из Арвиля прискакал сержант, сообщивший, что у них конфликт с местными сеньорами. Дело постепенно принимает бурный оборот, и без помощи Тампля местным храмовникам уже не обойтись. Подробности нам предстоит узнать на месте.

— Какой может быть конфликт? Орден пашет свою землю, местные сеньоры — свою. С чего бы наши дела их печалили?

— Земля, мессир, приносит плоды. Плоды продают. Делают это на рынке. Из-за рынка и конфликт.

— Продолжай, — буркнул Эмери, несколько раздражённый тем, что Пьера надо постоянно погонять, как ленивую лошадь.

— Ещё в 1205 году Орден Храма получил право на обустройство местного рынка, и теперь все местные сеньоры вынуждены продавать свои товары на нашем рынке. Мы вынуждаем их играть по нашим правилам.

— Слушай меня внимательно, сеньор шахматист, — Эмери говорил спокойно, но в его голосе отчётливо прозвучали металлические нотки. — Ты, кажется, получаешь удовольствие от моей наивности и неосведомлённости в ваших играх. Однако, прими в расчёт: с 5-и лет я жил на Святой Земле, с 13-и лет — в Ордене, с 16-и непрерывно воевал, так что мне было не до рыночных премудростей. Рассказывай мне всё и не заставляй тянуть тебя за язык.

Пьер стушевался и начал говорить чётко, размеренно и по-деловому:

— Почти на всех своих рынках тамплиеры торгуют по ценам ниже рыночных. Не на много ниже, но всё-таки. Во-первых, мы заботимся о людях, которым, благодаря нашим ценам, становится легче купить многие товары. Во-вторых, таким образом мы быстрее распродаем товары и, соответственно, быстрее можем предлагать всё новые и новые — нам всегда есть что предложить. Но другие хозяева, когда привозят товары на рынок, из-за наших низких цен либо остаются без покупателей, либо так же вынуждены снижать цены и терять прибыль. Жалуются на нас куда могут и пакостят самыми разными способами.

— Так в этом и корень арвильского конфликта?

— Не только. На арвильском рынке каждый продавец должен платить нам за право торговли. Тех, кто не вносит плату своевременно, мы просто вышвыриваем с рынка, а иным мошенникам не разрешаем у нас торговать ни за какую плату.

— И чем они вызвали вашу немилость?

— Обманывали покупателей, обсчитывали, обвешивали, продавали плохой товар. Крестьяне жаловались нам, мы мошенников предупреждали — на тамплиерском рынке всё должно быть честно. Но, мошенники, судя по всему, торговать честно просто не умеют. Тогда мы вышвырнули их — честь Ордена превыше всего. Они жаловались, но безуспешно. Потом пытались открывать неподалёку свои рынки — мы всё это разогнали. Право у нас, а не у них. Орден не потерпит ущемления своих прав.

— Получается, что мы ставим их на грань разорения?

— За всё надо платить. Или расплачиваться. Они не лишены возможности продавать свои товары, но вынуждены теперь возить их на другие рынки — это далеко, прибыль уменьшается.

— Чего они добиваются?

— Трудно даже сказать. Кажется, теперь для них месть важнее прибыли. Распускают грязные сплетни про тамплиеров, уже были случаи порчи орденского имущества. Вот с этим-то нам и предстоит разобраться.