Рыцари былого и грядущего. Том 1 - [211]

— Может, кто украл?

— Нет, деньги в наличии. Я в документах этой суммы не досчитываюсь. Наличное количество денег и общая сумма по документам не совпадают. Без этого я не могу составить сводную ведомость. Какой я после этого счётовод? Меня надо палкой гнать из Тампля.

— Не печалься, брат. Я очень неплохо умею считать. Правда, в ваших бухгалтерских тонкостях не силён, но ты мне, что надо, объяснишь. Мы возьмём след твоих десяти ливров, как хорошие гончие псы. Ведь мы — хорошие псы, не правда ли?

ЦЕНА ВОИНЫ

Опус второй

Шахматная доска

Эйнар бежал из последних сил. Пару раз он запинался за кочки и падал на землю. Расстояние между ним и преследователями сокращалось слишком быстро. Его совершенно белое лицо было страшно искажено гримасой отчаянья. Абсолютно бесцветные лохмы волос спутались. Кроваво-красные глаза готовы были окончательно потухнуть.

Он даже не знал, куда бежит. Просто бежать — было последнее желание его уже почти исчезнувшего сознания. Его дикий животный страх был сильнее, чем ненависть преследователей — из последних сил Эйнар сумел сократить расстояние между ними. Но, когда он в очередной раз упал, то понял, что больше ему не встать. Отчаянье одержало победу над страхом.

Эйнар поднял голову, чтобы последний раз в жизни увидеть свои любимые травы, и увидел… ноги. Ещё чуть приподняв голову, он увидел край чёрный туники. Встав на четвереньки, он заметил красный крест на левом плече. Перед ним стоял сержант храмовников. Как он мог не видеть его, пока бежал? Как был, на четвереньках, Эйнар подполз к сержанту и обнял его колени. Тот не оттолкнул его.

Запыхавшиеся преследователи перешли на шаг и остановились в нескольких шагах от сержанта и Эйнара, который по-прежнему обнимал его колени. Это были пятеро крестьян с тупыми и злобными лицами. В руках они держали толстые палки.

— Отдай нам этого человека, храмовник, — прошипел один из них, одновременно и заискивающе, и угрожающе.

— Чего ради? Этот человек находится под защитой Ордена Храма, — ухмыльнулся сержант, явно очень довольный собой.

— Разве ваш Орден укрывает колдунов? Колдуна надо сжечь!

— А разве вы — инквизиторы? Я так понимаю, передо мной обычные бездельники, не желающие работать.

— Колдуна надо сжечь! — тупо затараторили «бездельники», — Орден не может укрывать колдунов!

— Орден проводит дознание! Сведущие люди делают это, а не вы, тунеядцы! Приедут рыцари — разберутся. А до тех пор. Напомню, территория командорства Арвиль — территория Церкви. Мы имеем право предоставлять убежище. Если вы сделаете хоть шаг вперёд, вас всех ждёт анафема! — сержант набрал в лёгкие побольше воздуха и страшно порычал: «Анафема!».

На преследователей это произвело желаемое впечатление. В страхе они бросились бежать, проявив проворство ни сколько не меньшее, чем недавно Эйнар. Когда они скрылись из вида, сержант жизнерадостно расхохотался. Потом опустил взгляд на Эйнара, не менявшего позиции, и покровительственно вымолвил: «Встань, несчастный».

Эйнар встал. Его колотило мелкой дрожью. Он боялся поднять глаза. Думал, если сержант увидит, что глаза у него — кроваво-красные — сам прогонит его палкой. Но сержант сказал только: «За мной» и проследовал в дом. Там он налил из кувшина стакан вина и протянул беглецу: «Пей».

Эйнар выпил залпом, и тот час у него в голове всё поплыло. Он потерял сознание.

* * *

Очнувшись, Эйнар увидел, что лежит на кровати. Судя по солнцу, которое заглядывало в окно, было раннее утро, значит, он проспал больше 10-и часов. Его спаситель сидел за столом рядом с кроватью. Увидев, что беглец открыл глаза, сержант скомандовал: «Подъём. На молитву».

Эйнар охотно соскочил и встал рядом с сержантом перед двумя небольшими образами Господа и Богородицы. Сержант много раз подряд читал «Патер ностер», потом так же много раз «Аве Мария». Эйнар молился искренне, как всегда. Он видел, что тамплиер искоса поглядывает на него, желая увидеть, как он молится, как крестится и кладёт поклоны. Кажется, храмовник остался доволен тем, что увидел, во всяком случае, к столу он пригласил своего гостя гораздо радушнее, без прежней настороженности.

— Давай. Чем Бог послал. Неплохие рыбники.

Ели они молча и быстро. Потом встали и опять помолились. Сержант уже не косился на Эйнара. Жестом он предложил ему сесть обратно за стол.

— Говорить много некогда. Жатва идёт. Коротко объясни, почему они называют тебя колдуном?

— Вы же видите, какой я, — альбинос оторвал от стола взгляд своих красных глаз.

— Да уж… вид у тебя… необычный. Но этого мало для такого обвинения. Из-за цвета волос и глаз тебя просто дразнили бы уродом.

— Мы с отцом жили на отшибе, у самого леса. Ни с кем не общались. Про свою мать я ничего не знаю. Отец говорил, что она умерла. Кто мы с ним такие, я тоже точно не знаю. Отец говорил, что мы потомки норманов, которые пришли во Францию вместе с герцогом Ролло. Я не раз спрашивал себя, почему мы — не как все, почему живём отдельно, почему занятие у нас необычное. Ответов у меня нет. Отца было бесполезно спрашивать.

— Отец умер?

— Да. Год назад я похоронил отца. Просил священника отпеть его, но тот отказался, — губы Эйнара задрожали. — Я не понимаю, за что с нами так. Мы же добрые христиане.