Рыцарь Ртуть - [45]

— Мерзавец, — поморщился Ален.

— Нам следует меньше доверять своим управляющим.

— Твой управляющий был прекрасным человеком.

— Да, но такими же он считал и всех остальных людей, не видя их злодеяний. Диармид, надеюсь, менее доверчив…

Джеффри вспомнил ту холодную настойчивость, с которой Диармид добирался да самой сути, с аналитической скрупулезностью собирая и оценивая все факты.

— Ты прав!

— Итак, это было самозащитой, — подвел итог Ален, — хотя и все равно не переставало быть убийством лорда простолюдинкой.

— Она была уверена в том, что закон не сможет защитить ее, и я, кстати, уверен в том, что она права в своей оценке ситуации.

— Но она еще больше усугубила свою вину, захватив графство!

— Она считала, что у нее нет выбора. Для женщины это так и было бы, либо захват власти, либо смерть.

— Отвратительный закон! И он должен быть изменен! — с горячностью заявил будущий король. — Но она и дальше продолжила захватывать земли или просто защищалась?

— Она никогда не начинала бой первой, если ты это имеешь в виду, всегда выжидая, когда враг нападет первым, но тогда уже пощады ждать не приходилось. Она разрывала противника в клочья и уж потом захватывала его земли и замок.

— Без захвата замка она оказывалась бы побежденной… в этом есть логика…

— Без сомнения, единожды разбив войско Лаэга, она понимала, что он бесконечно будет преследовать ее со все новыми и новыми силами. А в конце концов и с королевской армией!

— Во главе со мной и Диармидом в качестве командующих — если бы не сумела опередить нас.

— Так она и оценивала обстановку. Конечно, ей были нужны стены, нужно было прогнать молодого графа, рассеять его войско, чтобы он не мог выступить против нее. Конечно, это противозаконно, но какова стратегия?

— Если бы она была полководцем, я наградил бы ее. В целом, в ее делах зла меньше, чем в тех событиях, которые побудили ее к противостоянию. В сущности, она права, молодой граф потерял право на управление землями, а она приобрела его умелым руководством.

Джеффри заметил, что Ален уже успел забыть, кто первым высказал эту мысль.

— И это сильный довод в ее защиту.

— И он будет особенно важен для убеждения Диармида, когда ему придется выбирать между ней и законом. Я склонен считать, что правота не на стороне закона, может создаться опасный прецедент.

— Да, о прецедентах предстоит заботиться тебе, а мне надо побеспокоиться о Ртути.

Ален улыбнулся:

— Она стоит того!

— Это точно! — восхищенно согласился Джеффри, мне совсем не хочется думать и волноваться по поводу возможности казни. Возможно, она и натворила дел в прошлом, но сегодняшняя она заслуживает награды, а не казни.

— То, что она разбила шайку и освободила деревню от бандитов и еще плюс приструнила всех преступников в округе, дает ей право надеяться на милость. Хотя совсем избежать наказания ей вряд ли удастся.

— Но какое наказание может соответствовать ее вине? — заволновался Джеффри.

Ален улыбнулся.

— Это интересная задача… но гляди, ты уже перевязал мои раны! Позволь мне заняться твоими.

— Конечно, раз ты так считаешь, — проворчал Джеффри, и они поменялись местами.

Одной рукой Ртуть держала стонущего разбойника, другой разматывала бинт, который ей передала Корделия.

— У тебя красивый жених, колдунья!

Корделия, стараясь не выглядеть высокомерной, ответила:

— Ты права.

— Но в нем есть что-то самодовольное.

Корделия посмотрела на нее с удивлением, но решила не обижаться. Она просто улыбнулась и сказала:

— Предоставь мне самой судить о нем.

— А у меня и нет желания поступать иначе, — ответила предводительница разбойников. — С меня хватит и твоего братца.

— Поэтому-то ты и хочешь сбежать от него, — уточнила Корделия. — Или не хочешь?

— Не спрашивай меня, — с неожиданно откровенно прорвавшейся тоской ответила девушка.

Корделия растерялась, но уверенно произнесла:

— Задачи существуют для того, чтобы их решать. Этот человек перевязан, принимаемся за следующего.

Ртуть отпустила раненого и начала оглядывать остальных:

— Вот этого.

Она склонилась к разбойнику с ужасной рваной раной на бедре, но тот неожиданно направил кинжал ей в живот:

— Умри, не женщина!

Ртуть перехватила и вывернула ему руку, бандит закричал, и упал без сознания.

— Так-то лучше, раненых вообще лучше перевязывать, когда они без сознания.

— Надо промыть водой, прежде чем накладывать мазь. А вообще не обращай внимания на его слова, женщина, которую боятся даже мужчины, не перестает от этого быть ею.

— А что по твоему делает предводительницу разбойников женщиной?

— Мужчина, достойный уважения, — откликнулась Корделия, принимая от Ртути банку со снадобьем, — конечно, только в том случае, если он вызывает у нее желание отпугивать его.

Ртуть удивленно промолчала, но потом все-таки решилась:

— Ты считаешь, что твой брат такой мужчина?

— В прошлом многие женщины придерживались такого мнения, — сказала волшебница, краем глаза наблюдая за Ртутью, зная, что стрела попала в цель. — Он замечательный и никогда не причинит женщине боль, если может это предотвратить.

— Что есть, то есть, но что хорошего в том, что он гоняется за каждой юбкой?

— Согласна, — вздохнула Корделия, — как бы я хотела, чтобы он наконец встретил девушку, которая пленила бы его сердце, а не только чресла, и он перестал бы… но боюсь, что ее просто не существует в природе… для того, чтоб занять его сердце, она должна быть так же увлечена войной, как и он… в жизни моего брата интересуют только две вещи…