Рыцарь - [95]

Тропа вела артистов в чащу, такую густую, что передвигаться приходилось гуськом. Мастер Неар шел первым, за ним – мастер Боар с Ниэль и Ханирель. Соэль держалась возле братьев – Тайн просто ободряюще ей улыбался, зато Тиар всю дорогу шептал на ушко разные глупости. Таша трусила между Дарреном и Раэной, а Янсор и Крунху, навьюченные реквизитом, замыкали шествие. Разговаривать никому не хотелось – только шепот Тиара нарушал почти погребальную тишину, да время от времени дочка Таши принималась что-то лепетать.

Под пологом леса сгустилась уже ночная темнота, мир наполнился шорохами, писком, скрежетом. Песни птиц замолкали одна за другой, но тишины отнюдь не было. Иные звуки пришли им на смену – и журчание родника, и надсадное гудение первого комара, и потрескивание стволов, и шелест ветвей, и уханье совы. Если бы не дорожка из примул, путники давно бы заблудились.

Но вот впереди показался слабый свет – на его фоне стволы деревьев казались черными колоннами, поддерживающими небесный свод. Еще несколько десятков шагов – и артисты вышли на поляну.

- Какая красота! – всплеснула руками Соэль.

Со всех сторон поляну окружали старые кряжистые дубы, а на ней раскинулся ковер из крошечных белых цветочков, похожих на маленькие звездочки. Они медленно раскрывались, один за другим, и на поляне становилось чуть-чуть светлее.

Там и сям порхали фейри, развешивая по нижним веткам крошечные фонарики. Шныряли лесавки.

- Бабоцки! Бабоцки! – закричала дочка Таши, хлопая в ладоши. – Хоцю бабоцку!

- Тс-с, - мать одернула малышку. – Нельзя!

Словно только этого и ожидая, из стволов старых дубов вышло несколько дриад. Еще около десятка их появилось из чащи. Треугольными личиками, тонюсенькими талиями и длинными стройными ручками и ножками, а также нарядами из листьев они так походили друг на дружку, что отличить их можно было лишь по венкам и ожерельям из листьев и семян.

- Вы пришли! Не побоялись! – звучным нежным голоском промолвила одна из них, в чьих темных волосах виднелся венок из дубовых листьев, на тонкой шейке висело ожерелье из желудей. – И мы отплатим вам за это! Как только раскроется золотой солнцецвет, мы начнем наш весенний бал!

Все – дриады, лесавки, фейри – уставились на покрывавшуюся цветами поляну. Там в молодой траве виднелся пучок толстых ярок-зеленых листьев. Над ним все еще не было бутона.

- Хоцю цетоцек, - заныла дочка Таши, потянувшись за крошечными белыми звездочками.

- Это – наш солнцецвет, - старшая дриада легко воспарила в воздух и подлетела к растению. – Обычно он раскрывается, знаменуя начало лета*, но в этом году почему-то запоздал.

- Если он не распустится, - добавила Ясенька, возникшая рядом с артистами, - остальным цветам тоже не придется цвести в этом году. Не будет цветов – не бывать плодам и ягодам. Не будет мёда для пчел и семян зимой для птиц… Вы поможете нам его разбудить?

- Но, - мастер Боар посмотрел на свою труппу, - как мы это сделаем? Это ваша магия, магия дриад…А мы – просто эльфы, альфары…- он покосился на Крунху, - люди… Мы не можем…

- Можете! – старшая дриада подлетела ближе. Вслед за нею вспорхнули и закружились рядом фэйри. – Мы все – дети одного мира. Над нами всеми – одно солнце и одни звезды. Нас питает одна земля, мы пьём воду, которая равно для всех льётся с небес. Нас овевает один и тот же ветер. Всё в мире взаимосвязано. Вы должны попробовать!

Мастер Неар переглянулся с Раэной. Они сразу поняли, что это обращаются к ним и выступили вперед – учитель с лютней, ученица – с арфой.

- Спойте ту, которую пели вчера! – дриада с «их» ясеня возникла рядом с горящими от предвкушения глазами.

- Нет, милая! У меня есть кое-что получше, - улыбнулся менестрель и тронул струны. Сначала тихо, осторожно, словно не знал еще, какая отзовется каким звуком. Постепенно мелодия стала сильнее, полилась живее и громче, исчезли неуверенные, кажущиеся фальшивыми, нотки. Потом подоспели струны арфы, и последним – голос. Мелодия была похожа, а слова – совсем другие:

Слышу я, как растет трава.

Вижу я, как журчит ручей.

Принесла для лютни сова

Струны тонких лунных лучей.

Зазвенели листья травы

Огоньками крыльев стрекоз.

Не склонить уж мне головы

На подушку из алых роз.

Я шиповник в горсть соберу –

Снежно-белые лепестки.

Пусть поют они на ветру

Песню вечной моей тоски.

Только длиться не может грусть

Коль родился – значит, живи!

И окрашу я белый куст

В алый цвет надежд и любви.

По весне прорастет трава

Сквозь остатки сухих цветов.

Для любви найдутся слова

И закончится время снов.

Негромкий звучный голос менестреля плыл над поляной, улетая в чащу леса, и Раэна, подпевая на каждой строфе, только диву давалась – неужели это ее учитель способен, оказывается, так петь? Нет, видимо, не зря его звали Рунопевцем – и мелодия вроде простая, и стихи немудреные, а голос и интонации придавали им почти мистическую силу.

Аплодисменты, грянувшие, когда отзвучала последняя нота, показались громом с ясного неба.

- Тише! – чуть ли не хором воскликнули дриады. – Распускается!

Все уставились на поляну. Пока мастер Неар и Раэна пели, из пучка листьев вырос бутон на толстом шероховатом стебле. Он чуть покачивался на волнах музыки, а когда она смолкла, стал увеличиваться в размерах.