Рыцарь любви - [3]

— Телега! Телега! — крикнул он, едва переведя дух.

— Какая телега? — резко спросил Бибо.

— Крытая телега с женщиной на козлах!

— Ты говоришь о старухе, в повозке которой внук, заболевший чумой?

— Ну да! Неужели ты пропустил ее?

— Тысяча чертей! — пробормотал Бибо, и его красное лицо моментально побледнело от ужаса.

— В телеге спряталась бывшая графиня де Турнэ с двумя детьми; все они предатели, осужденные на смерть!

— А женщина на козлах? — пролепетал Бибо, у которого мурашки забегали по спине.

— Да это, черт возьми, был сам англичанин. Проклятый Алый Первоцвет! По крайней мере дело сильно на это смахивает. Если это правда, берегись, Бибо!

Глава 2

Дувр, «Приют рыбака»

Салли была страшно занята в кухне, где над гигантским очагом в ряд выстроились кастрюли и сковородки. В углу, над огромной жаровней, медленно вращался вертел, поворачивая к огню то одну, то другую сторону дивного английского ростбифа. Две юные судомойки, разгоряченные, запыхавшиеся, с высоко засученными рукавами на полных, с ямочками, руках, суетились около очага, весело хихикая, едва только мисс Салли на минутку отворачивалась; старая Джемайма не переставая ворчала на них.

— Эй, Салли! — раздался из зала веселый голос.

— Господи, — с добродушным смехом воскликнула Салли, — им опять что-то понадобилось.

— Пива, конечно! — проворчала Джемайма. — Уж не думаешь ли ты, что Джимми Питкин удовольствуется одной кружкой?

— У мистера Гарри тоже, кажется, страшная жажда, — подмигнув подруге, ехидно заметила Марта, одна из маленьких служанок.

Обе опять захихикали, и Салли бросила на них сердитый взгляд, многозначительно потирая руки, которые, очевидно, чесались добраться до красных щек Марты. Однако врожденное добродушие взяло верх, и Салли, молча пожав плечами, продолжила жарить картофель.

— Эй, Салли! Салли!

На этот раз к голосам присоединился стук оловянных кружек о дубовые столы.

— Отец и сам мог бы подать пиво, — проворчала Салли, когда Джемайма, сняв с полки два кувшина с пенившимся пивом, начала наливать его в оловянные кружки. «Приют рыбака» славился этим напитком еще со времен короля Карла. — Он ведь знает, что мы все здесь заняты.

— Он слишком занят разговорами о политике с мистером Хемпсидом, чтобы затруднять себя заботами о твоей кухне, — проворчала Джемайма.

Салли подошла к маленькому зеркальцу, висевшему на стене, наскоро пригладила волосы и, кокетливо приколов к своим черным кудрям нарядный чепец, захватила в каждую руку по три кружки с пивом и понесла их в зал.

В конце XVIII века «Приют рыбака» далеко не имел той известности и значения, какими пользуется в наши дни, но и тогда это была старая почтенная гостиница, и ее дубовые стены, скамьи с толстыми спинками и полированные столы с отпечатками пивных кружек в виде причудливо переплетенных колец давно почернели от времени. На темном фоне дуба ярко выделялись горшки с красной геранью и голубыми «кавалерскими шпорами», украшавшие высокое решетчатое окно. Хозяин этой гостиницы обладал солидным достатком, о чем свидетельствовало обилие оловянных кружек в прекрасных старинных буфетах и прочной медной посуды над очагом, светившейся, как золото. Вообще весь внешний вид гостиницы наводил на мысль о почтенных и постоянных посетителях и вытекающем отсюда благоденствии.

Появление Салли было встречено в зале восторженными криками. Краснея и хмурясь, но все-таки улыбаясь, она принялась разносить кружки.

— А я уже думал, что все вы в кухне оглохли, — проворчал Джимми Питкин, выразительно проводя рукой по своим сухим губам.

— Ну, что за спешка такая, — засмеялась Салли, ставя перед ним кружку. — Уж не помирает ли у вас бабушка, и вы так торопитесь, чтобы застать еще ее отлетающую душу?

Дружный хохот приветствовал эту остроту, надолго развеселившую присутствующих. Не торопясь вернуться к своим кастрюлям, Салли разговорилась с каким-то юношей.

У камина, широко расставив ноги, стоял с глиняной трубкой в зубах сам хозяин гостиницы, достопочтенный Джеллибэнд, продолжавший дело отца, деда и прадеда. Это был типичный деревенский англичанин той эпохи, когда расовые предрассудки, как стеной ограждавшие Англию от континента, сказались особенно ярко и когда каждый англичанин, от владетельного лорда до простого крестьянина, смотрел на Европу как на вертеп разврата, а на остальной мир — как на неисследованную страну дикарей и людоедов. Почтенный хозяин покуривал длинную трубку с видом человека, которому у себя дома, в Англии, ни до кого нет дела и который презирает все, что находится вне ее. На нем были традиционная красная куртка с блестящими медными пуговицами, полосатые бархатные штаны, шерстяные чулки и весьма изящные башмаки с пряжками, в те времена считавшиеся неотъемлемой принадлежностью каждого уважающего себя британского трактирщика. Джеллибэнд обладал прекрасным здоровьем и веселым нравом и, пока миловидная Салли работала, что называется, не покладая рук, в кругу избраннейших из своих посетителей занимался обсуждением судеб народов.

По причине пасмурной погоды в зале уже горели висячие лампы, что придавало ему веселый и уютный вид. Сквозь густые облака табачного дыма виднелись раскрасневшиеся лица гостей, которые, казалось, состояли в прекрасных отношениях друг с другом, с хозяином и со всем светом. Все это большей частью были рыбаки — народ, как известно, страдающий вечной жаждой: соль, вдыхаемая ими в море, сильно влияла на сухость горла. Но гостиница «Приют рыбака» представляла нечто большее, чем место сборищ такого скромного люда: от нее отходила ежедневно почтовая карета Лувр — Лондон, и путникам, переплывшим Ла-Манш, волей-неволей приходилось знакомиться с Джеллибэндом, с его французскими винами и прекрасным домашним пивом.