Рыцарь любви - [13]

— Марго, твой муж любит тебя!

— Любит? Да, я прежде тоже так думала; без этой уверенности я не вышла бы за него. А все, и даже ты, кажется, думали, что я соблазнилась его богатством. Арман! — быстро продолжила Маргарита, словно торопясь избавиться от тягостного гнета. — Верь мне, вы все ошибались. Я до двадцати четырех лет никого не любила и даже считала себя вообще не способной любить; но быть любимой страстно, слепо, беззаветно казалось мне огромным счастьем. Я думала, что сэр Перси обожает меня. Его ограниченность не смущала меня, напротив! Видишь, я думала, что интересы и заботы, которыми живет человек умный и честолюбивый, рано или поздно отвлекут его от любимой женщины; у сэра Перси, как я надеялась, сердце было полно мной одной; я мечтала заменить ему весь мир. Я чувствовала, Арман, что могу отвечать на такую любовь, могу заплатить за нее всей нежностью, на какую только способно мое сердце.

В ее словах звучало горькое разочарование, и брат хорошо это понимал: она лишилась розовых мечтаний, обращающих жизнь в светлый праздник, после того как получила так много. А между тем она еще молода, еще только начала жить. Сен-Жюст понял и то, что Маргарита оставила недосказанным: что ее участие в эпизоде с Сен-Сиром должно было глубоко оскорбить сэра Перси, в душе которого, несмотря на его ограниченность, жило гордое сознание того, что он потомок аристократического рода. Все его предки были благороднейшими английскими джентльменами с незапятнанным именем: одни сложили головы при Босуорте, другие погибли за вероломных Стюартов, но все свято исполняли свой долг. Для Сен-Жюста гордость предками была лишь глупым предрассудком, но в Блейкни она была прирожденным чувством, и поступок жены, хотя она тогда и не была еще таковою, должен был глубоко его уязвить. Зная свою сестру, Арман понимал, что живость, пылкость характера, легкомыслие молодости могли привлечь Маргариту к нежелательным ошибкам; она могла временно попасть под дурное влияние. Она была истой француженкой, со всеми свойственными ей прелестями и недостатками; но для сэра Перси с его тяжелым британским мышлением смягчающих обстоятельств не могло существовать. Факты говорили о том, что безжалостный трибунал привлек Сен-Сира к суду на основании донесения Маргариты; презрение к такому поступку с ее стороны, конечно, могло убить любовь в сердце Мужа. Но сама Маргарита положительно удивляла своего брата; странное, капризное чувство — любовь: стоило ей угаснуть в сердце мужа, и этого оказалось достаточно для того, чтобы в сердце жены она вспыхнула с новой силой. Притом крайности, очевидно, сходятся: женщина, у ног которой он, Арман, видел выдающихся людей, отдала свою любовь глупцу!

Он взглянул на сестру, молча смотревшую на бледное, уже почти закатившееся солнце, заметил слезы, сверкавшие в последних лучах и исчезавшие в кружевной косынке на ее груди, однако не стал расспрашивать ее, зная страстный, но скрытный характер Маргариты. Он знал, что, когда ей захочется поделиться своими чувствами, она поделится ими только с ним. Со смерти родителей и до самой свадьбы Маргариты брат и сестра ни разу не расставались и привыкли к взаимной откровенности; но теперь, после нескольких месяцев разлуки, Сен-Жюст почувствовал, что между ними выросла какая-то стена, тонкая, но все-таки стена. Они по-прежнему горячо любили друг друга, однако у каждого явился свой заветный сад, закрытый для другого. Теперь Арман уже многое не мог бы сказать сестре, чувствуя, что она не поняла бы, почему изменились некоторые его взгляды, почему его друзья дошли до таких крайностей.

Маргарита также не могла говорить с братом о том, что скрывалось в тайниках ее души; да она и сама не могла разобраться в мучившем ее чувстве, сознавая лишь одно: что она одинока и несчастна среди окружающей ее роскоши. Предстоявшая разлука с братом еще увеличила ее грустное настроение — Маргарита дрожала за его жизнь.

Они простились на самом берегу, не высказав друг другу многого, что лежало у обоих на сердце, даже из того, что хранится в заветном саду каждого человека.

Глава 8

За закатом быстро наступили сумерки, окутав берега Кента туманом. Яхта «Мечта» вышла в море, а Маргарита с вершины скалы долго следила глазами за белыми парусами, уносившими от нее единственного близкого человека.

Туман сгущался. В окнах гостиницы «Приют рыбака» горел яркий свет; Маргарита смотрела на приветливые огни, и ей казалось, что она слышит веселые голоса и небрежный, так оскорблявший своей беспричинностью ее чувствительные уши смех мужа. А ведь этот флегматичный человек был чуток и деликатен; он, например, оставил ее одну, понимая, что в данный момент это будет приятно; он, придававший такое огромное значение светским приличиям, даже и не намекнул на то, что ей следовало бы взять с собой слугу. Да, его внимание к жене, как и щедрость, были неизменны, и Маргарита чувствовала к мужу глубокую благодарность; однако горькие мысли, которые он же ежедневно, ежеминутно возбуждал в ее душе своим безукоризненным, но холодным отношением, заставляли ее невольно произносить жестокие, часто даже оскорбительные слова, которыми она надеялась уколоть его и вывести из равновесия. О, как ей хотелось дать ему почувствовать, что и она также презирает его и забыла, что когда-то любила его! Да, она любила этого пустого щеголя, для которого новый покрой платья и модные галстуки являлись чуть ли не главными интересами в жизни. Было время, когда Перси Блейкни обожал ее, и в этой любви была сила, было что-то могучее, захватывающее, что очаровывало ее. И вдруг после ее рассказа о случае с Сен-Сиром пламенное чувство угасло, разлетелось, словно дым. Маргарита часто спрашивала себя: да существовало ли оно в действительности?