Рыцарь и Ко - [3]

Из старинной баллады

Матушка Геранья ждала продолжения. Слуга молчал. Я кашлянул. Матильда полыхала. Леопольд засвистел носом, уснув прямо на стуле. Неожиданно конюх с грохотом рухнул на пол. Лео проснулся и заверещал.

- На конюшню! - скомандовала матушка, вылезая из-за стола. Она величественно подобрала юбки и затопала к выходу из обеденной залы, сметая по дороге кресла, слуг и попадавшихся под ноги собак. Мы все поспешили за ней, причем я тащил за ноги потерявшего дух Тристана.

Внизу, в сарае, было довольно темно, так что оруженосца удалось разглядеть не сразу. Развалясь, он расположился на тюках с сеном и гулко сопел. Его уши тихонько трепетали.

- Он ранен! - взвизгнула Тильда.

- Вот еще, - сухо отозвался я. - Пьяный, как свинья.

- А я говорю - ранен! - Я охнул: локоть сестрицы въехал мне в бок.

Матушка затрясла Прича за плечо. Тот повозил ногами по сену и что-то нечленораздельно промычал. Пришлось вмешаться и вылить на голову отважного оруженосца ведро воды. Раздался громкий фырк и вой, а затем Причард воздвигся, тряся головой, как конь.

- Жалко, - заметил я. - Долго сохнуть будет.

- Причард? - уточнила Матильда с томной нежностью в голосе.

- Сено, - ответил я. - Да и этот - тоже.

- Куда ты подевал мою дочь? - ревела на ухо оруженосцу матушка. Отвечай, пьянь!

- Беда, - бормотал Причард, тщетно стараясь сфокусировать на ней размытый взгляд своих маленьких кроличьих глазок. - Горе нам. Много подвигов свершила отважная дева и вот! - он хлопнул себя по толстым бедрам. - Попала в плен к великанам! Наверное... А я предупреждал! - И он свернулся калачиком, улегшись у ног разъяренной мамочки.

- Почему же ты ее не спас, лживый пень! - гремела Геранья, хватая его за шкирку и тряся, как нашкодившего кота.

Причард зевнул.

- Отстаньте от меня, люди, - сказал он уныло. - Спать хочется.

Но матушка была начеку: влепила ему такую затрещину - аж звон пошел.

- Как ты здесь оказался! - крикнула она. - И не смей засыпать, когда я с тобой разговариваю! Герман, держи его!

Я со вздохом схватил Причарда за ремень.

- Вынес меня верный конь, - бормотал оруженосец, раскачиваясь на ремне. - Весть я принес в дом родной. Дам я ему и овса, где-то была колбаса... - и полез по карманам, время от времени встряхивая кудлатой головой.

- Вот он какой, отважный герой! - прошептала Тильда. Я поморщился. Над моими стихами смеются даже кошки, а эти негодяи болтают себе, как ни в чем не бывало!

- Я вот все думаю то-ж, - начал было я, но матушка перебила:

- У, завел свою трепотню! Хватит уже. Уши вянут. И вообще - пошли отсюда, от этого бурдюка с вином сейчас многого не допросишься.

Я с облегчением выпустил из рук ремень, и Прич, квакнув, хлопнулся на сено.

- Колбасы нету, - сказал он уже во сне. Я с чувством сплюнул.

Оставив храпящего "героя", все разбрелись по замку переваривать новость. Матушка понесла отдыхать свой живот. Матильда отдавала дань грибам в обеденной. Я же поспешил в свою излюбленную "ума палату" - так я назвал небольшую нишу в одном из многочисленных коридоров замка, где уединялся на предмет думания, размышления и сочинительства. Там я достал блокнотик, карандаш и стал писать. А записываю я все умные мысли, часто приходящие мне в голову: колкости в адрес Матильды, которые лучше не применять на практике; рецепты приготовления пирогов из глины... Но больше всего в блокноте стихов. Да, я люблю стихи! И не считаю это зазорным. В отличие от моих домашних.

Вот, к примеру, только что мне на ум пришли строки: "Хрунгильда, незабвенная сестрица, окрестностей прекрасная царица!" Выходило неплохо, хотя и абсолютно неверно. Никакая Хрун не царица, да и далеко не прекрасная. О ее комплекции я уже упоминал. А характер! Хотя, прямо скажем, общаться с ней было довольно интересно, но вот вмешиваться в чужие дела - этого у нее было не отнять!

К примеру: однажды я пошел прогуляться в лес. Тишина, красота, птички поют - заслушаешься! Открываю это я свой блокнотик, начинаю писать мгновенно пришедшие в голову строчки: "Унылая пора, очей очарованье..." Как вдруг, ломая кусты, ко мне подлетает какой-то взмыленный человек и со всей дури трубит в рог. За ним прямо по мне летит целая свора собак, и, наконец, я едва не оказываюсь под копытами Громобоя - лучшего коня в замке, - а каждое копыто у него с хорошую сковородку! На коне восседает Хрунгильда и, премило улыбаясь, щебечет что-то о каком-то олене, который, видимо, должен был где-то тут пробегать... Ну не подло ли? Какое после этого "очей очарованье"? Стих я, кстати, так и не дописал...

За написанием "Саги об отважной Хрунгильде" меня и застала вездесущая Матильда.

- Слышь, принц датский, - сказала она Самым Противным Голосом На Земле. - Тебя мать ищет. Ты вообще собираешься или нет?

- Куда? - удивился я. - На ужин? Рано еще!

- Иди, говорю! - раздраженно отозвалась сестричка. - А то еще достанется! Ногами работай!

- Все на меня выступают, - разозлился я. - Никуда не пойду!

- Чеши! - прикрикнула Матильда. - Или тебя понесут.

- Кто понесет?

- Я понесу. Ты же щуплый.

- Вот вернусь от мамы - таких тебе наваляю! - и я, хлопнув дверью, зашагал в спальню к матушке, мимоходом обсуждая со статуями в коридорных нишах планы мести.