Рыцарь и его враги - [4]

Ши выплюнул очередной сгусток пыли, скопившейся во рту, и попытался проделать с полами своей туники то же самое, что и Чалмерс, в надежде обрести желаемую прохладу. Однако это не помогло.

— И что же, по-вашему, он описал правильно? — спросил он у Чалмерса.

— Дон Кихот строго следовал данному им обету, — ответил Рид, — и имел склонность к красивым жестам. Сегодня нам представился случай в этом убедиться. Мне пришел на память эпизод из повествования Сервантеса, в котором Дон Кихот рассказывает Санчо о том, что среди странствующих рыцарей принято было один раз в месяц отказываться от приема пищи…

Санчо Панса, должно быть, вслушивался в их разговор, потому что вдруг, повернув свою кобылу, подъехал к ним.

— Да, это так, — подтвердил оруженосец. Склонив голову набок, он смотрел на Чалмерса изучающим взглядом. — Его честь говорил мне, что, не считая банкетов и других подобных торжеств с пиршествами, рыцари довольствуются полевыми цветами. И его честь так делает: когда вокруг нет маргариток, как, например, сейчас, он просто старается перекусить чем-либо. Но теперь он дал обет помочь вам найти вашу даму, следовательно, на это время о еде не может быть и речи…

Чалмерс с довольным выражением лица потер руки.

— Да, это именно так. Дон Кихот был убежден в том, что, поскольку в книгах никогда не упоминаются ни спящие рыцари, ни рыцари, принимающие пищу, сон и еда недостойны внимания. Я припоминаю места в романе, где говорится о том, что старый рыцарь не ел ничего и взял себе за правило бодрствовать всю ночь напролет, лежа на земле и предаваясь мыслям о своей госпоже Дульсинее.

Лицо Санчо Пансы стало тревожным, брови сошлись на переносице.

— Все, что вы сказали, — чистая правда, до единого слова, — сказал он. — Но пошлите меня ко всем чертям, если во мне шевелится хоть малейшая догадка о том, как вам все это стало известно, вам, которые до сегодняшнего дня и понятия не имели о том, что мы существуем. Я бы скорее предположил, что вы волшебники, посланные извести моего хозяина, но вы, похоже, не из таких. — Он поглядел на Ши и Чалмерса недобрым взглядом. — Ладно, пока все это выглядит не слишком серьезным. — Он резко пнул кобылу пятками в бока и вскоре поравнялся с рыцарем.

Ши закусил губу, а затем сказал:

— Хорошенькое дельце, док. Сейчас они склонны считать нас злыми волшебниками, а следующее, на что мы, неровен час, можем рассчитывать, — это стать шашлыком, нанизанным на копье доброго рыцаря.

Однако Чалмерс неожиданно просиял. Он покачал головой и с широкой улыбкой поглядел на компаньона.

— Санчо Панса ошибся, — сказал он, игнорируя мрачные пророчества Ши. — Все это выглядит именно серьезным, по крайней мере для нас. Вдумайтесь, Гарольд: когда ваши больные, находящиеся в состоянии бреда, описывают себя вам, что они все-таки говорят?

Ши наблюдал за тем, с какой серьезностью оруженосец беседует со своим господином. Что-то в их поведении вызывало у Гарольда смутное волнение. Когда он наконец решил ответить Чалмерсу, ответ его прозвучал нервно и отрывисто:

— Преимущественно о себе как о богах. И великих героях. То, что им известно из беллетристики. Вас это интересовало?

Чалмерс, казалось, не задумывался о той, по его мнению, незначительной драме, которая ожидала их в будущем. Его круглое румяное лицо светилось от радости.

— Когда Дон Кихот рассказывал о себе, описывал ли он себя как сумасшедшего старика, сидящего верхом на старой кляче, с брюхом, словно стоведерная бочка? Конечно же нет. Он описывал себя как величайшего из рыцарей, когда-либо живших на свете.

Ши не мог понять, к чему клонит Чалмерс, поэтому сказал лишь:

— и?..

Чалмерс воздел руки вверх и помахал ладонями перед самым его носом.

— А что вы видите здесь: помешанного старика или величайшего из когда-либо живших на свете рыцарей?

Всадники, покачиваясь в седлах впереди, закончили беседу и теперь время от времени поглядывали из-за плеч на Ши и Чалмерса, которые плелись за ними. Выражение их лиц показалось Гарольду Ши подозрительным.

— К сожалению, — сказал он, незаметно распуская шнурок, удерживавший саблю в ножнах, — я вижу величайшего из рыцарей, когда-либо живших на свете.

— Точно! — В голосе Чалмерса ясно слышалось неприкрытое злорадство. — Мы ведь находимся сейчас не в Испании времен Сервантеса. Мы существуем в иллюзорном воображении Дон Кихота. Это тот мир, который существует в воображении этого старого испанского психопата.

— А значит ли это, что мы не умрем, если будем здесь убиты? — спросил Ши. Не отрывая взгляда от рыцаря, ехавшего впереди него, он вдруг ощутил в горле комок размером с бейсбольный мяч, а его желудок свели такие судороги и корчи, как будто он и его хозяин только что прокатились по американским горкам.

— Я не знаю, что с нами может быть, — отвечал Рид Чалмерс, все еще не замечая нависшей над ними угрозы.

— Полагаю, что вы правы, — только и успел пробормотать Ши, перед тем как послышался звучавший набатом голос Дон Кихота, который возгласил:

— Я должен знать правду: действительно ли вы — бесчестные злые волшебники, пришедшие лишь для того, чтобы заманить меня в ловушку? Отвечайте, трусы!