Рыцарь Христа - [147]

Годфруа показал мне висящий у него на шее мешочек, в котором находился пузырек с какой-то прозрачной жидкостью. Он тотчас поспешил его припрятать, потому что мы приближались к Гефсиманским воротам, стоящая возле которых стража с удивлением взирала на нас, вытягиваясь в струнку. Годфруа приблизился к ним и поздравил их с годовщиной освобождения Иерусалима, подарил каждому по золотой монете, затем сказал:

— Защитник Гроба Господня и рыцарь Христа и Храма намереваются пройти в Гефсиманский сад и там помолиться. Вы позволите им это сделать?

— Да, но вам нужна охрана, — отвечал начальник стражи. — Вокруг города то и дело объявляются шайки разбойников.

— Но разве Христос отправлялся в Гефсиманию с телохранителями? — спросил Годфруа. Начальник стражи замешкался, а я произнес:

— Однако Его и арестовали там.

— Верно, Лунелинк! — засмеялся Годфруа, хлопая меня по плечу. — Ну ладно, пусть человек пять следуют за нами на некотором расстоянии. У нас с рыцарем Христа и Храма разговор с глазу на глаз.

Начальник стражи стал кликать стоящих у костра:

— Пьер, Винсент, Роальд, Арман и Жакоб! Отправляйтесь следом за Защитником Гроба Господня и рыцарем Христа и Храма! Держаться на расстоянии! Внимательно смотреть по сторонам!

— Может быть, не стоит рисковать? — спросил я.

— Стыдись, рыцарь! — упрекнул меня Годфруа. — Или ты уже поверил в мою близкую смерть? А вот мы сейчас проверим. Уже прошел год с тех пор, как мы освободили Иерусалим. Если мне суждено погибнуть, пусть эти ворота обрушатся на меня.

Мы стояли под сводом ворот. Невольно я, как и Годфруа, задрал голову и внимательно посмотрел на каменный свод. Вдруг струйка пыли высыпалась из трещины и упала прямо на лицо Годфруа. Он вздрогнул. Вздрогнул и я. Вздрогнул и улыбнулся стражник, отпирающий ворота.

— Не волнуйтесь, — сказал он, — оттуда всегда что-то сыплется, когда мы отпираем ворота. Желаю хорошей прогулки.

Мы вышли из города и стали спускаться вниз к потоку Кедронскому, тихо журчащему на дне оврага. Луна сияла над горой Елеонской точно так же, как в ту дивную ночь, когда мы шли крестным ходом вокруг Иерусалима накануне решительного приступа. Вот уже год прошел с тех пор, как погиб мой милый Аттила, целый год!

Шум потока становился все громче.

— Кажется, где-то здесь забили каменьями святого Стефана, — промолвил я. Годфруа ничего не ответил. Сзади раздались шаги охраняющих нас стражников. — Послушай, Годфруа, почему ты веришь какому-то мошеннику, выдающему себя за философа Аполлония, но не веришь Святому Писанию, в котором ни слова не говорится о том, что Магдалина была женой Иисуса? И неужто бы апостолы стали скрывать факт рождения у нее ребенка? Кроме того, не забывай, что Христос был назореем, то есть, самоотверженным, а назореи должны были отращивать волосы, хранить обет безбрачия и избегать присутствия при похоронах. Хранить обет безбрачия, слышишь?

— Кроме того, — сказал Годфруа, — они должны были не пить вина. Но вспомни, как Он воскресил дочь Иаира — ведь тогда Он вошел в комнату, где лежала покойница, а назореям запрещалось не только присутствовать при похоронах, но и входить в дом, где лежит, мертвое тело. Назорейство было нечто подобное монашескому ордену. Можно было принять обет назорейства на всю жизнь, а можно было и на несколько лет, на год, на месяц и даже на восемь дней. Так что, скорее всего, в последний год своей земной жизни Господь уже не был назореем. А следовательно, ничто не мешало Ему любить женщину, ничто не мешало Ему любить ее так, как любят все люди, чтобы она зачала от Него младенца, и я не понимаю, в чем состоит богохульство.

— Не знаю, — пожал я плечами, — не знаю…

— Знаешь, — сказал Годфруа. — И я знаю. Только не могу объяснить ни словами, ни даже собственным разумом.

— Мне кажется, ты просто вовлечен ими в какую-то дьявольскую игру. Они хотят от тебя не того, о чем, возможно, беседуют с тобой.

— Они хотят превратить Иерусалим в город, где поклоняются Сатане. Они нашли Аркадию, вот что самое ужасное. Неизвестно, кто построил тоннель, ведущий из-под замка Давида к страшному колодцу под Голгофой. Дай мне руку, а то я боюсь оскользнуться и шлепнуться в воду.

Мы перебрались по скользким валунам через Кедров и стали подниматься к Гефсимании, лежащей у подножия Елеонской горы.

— Я не верю, что этот тоннель могли вырыть Давид или Соломон. Возможно, это более древний тоннель, и великие цари знали о его существовании, но не уничтожали его, а может быть, он был вырыт гораздо позднее, при всех этих Иеровоамах и Ахавах, которые стали поклоняться бесам. Господи, Иисусе Христе, да минует меня чаша сия!

Он перекрестился на Гефсиманский сад, в который мы входили, и на яркую луну, чей свет мощно прорывался сквозь ветви деревьев. Сзади раздался всплеск и проклятья — кто-то из наших телохранителей все же оскользнулся и шлепнулся в мелкий поток Кедронский. Странный грохот прозвучал со стороны городских ворот, словно и там кто-то упал, или же сами ворота надумали-таки обрушиться с некоторым запозданием.

— Как здесь хорошо! — сказал я, вдыхая нежные ароматы Гефсиманского сада. — Представить только, как трудно было Господу прощаться с жизнью, вдыхая чудные запахи деревьев, трав и цветов, наслаждающихся теплом весенней ночи. Немудрено, что он взмолился к Отцу Небесному.