Рыцарь - [19]

– Здравствуй, одноглазый, – уселся Калита рядом с побратимом, зная, что тот не любит, когда ему загораживают зал.

– Давно не виделись, – как всегда приветливо буркнул тот. – Чего приперся, старый пес? Убить кого надо?… А сам что, уже сабли в дрожащей ручонке удержать не можешь?

– Не, братка, тут дела поважнее обмозговать надобно, – не поддержал обычной перебранки есаул. И Кривица сразу насторожился. Обычно после того, как его побратим начинал говорить таким голосом, им приходилось убегать из насиженных мест. А за последние месяцы одноглазый уж больно привык к хлебному месту да ласковой хозяйке. И совершенно не хотел менять ее мягкую постель и щедрый стол на черствый калач и седло под головой.

– Не надоело тебе, старый дурень, по свету скитаться? Глупые люди прозвище давали… Ну какая из тебя Калита, коли ты гроша ломаного в руках удержать не умеешь. Только-только у барона пригрелся, и опять за старое?

– Не гуди, братка. О нашем господине и пекусь.

– Тогда, да… Если для Владивоя, тогда извини… Говори, что делать надо.

– Для начала хорошо б горло промочить… – намекнул на привилегированное положение побратима Калита. Мол, я и сам могу служанку окликнуть, но ведь тебе поднесут и быстрее, и – из личных запасов хозяйки.

Кривица не стал мудрить и подал условленный знак.

Но Ядринка и сама уже спешила к ихнему столику. Половину жизни проведя в трактире, помогая мужу вести хозяйство, молодая женщина научилась хорошо разбираться в мимике мужчин. А то ведь ближе к ночи их речь не всегда понятна даже им самим. Да и побратим ее одноглазого стража захаживал сюда не так часто. «Жареная Гусыня» предназначалась для горожан победнее, а Калита – есаул. Считай, правая рука барона! Отчего ж дальновидной женщине не потрафить милому дружку, заполучив заодно покровителя и в самом замке? Поэтому вскоре на столе перед побратимами появился жбан запотевшего пива и нарубанная большими ломтями тарань. Выждав минутку и поняв, что мужчинам пока больше ничего не надо, Ядринка, чуть покачивая бедрами, неспешно удалилась.

– Хороша, – одобрил Калита. – Умеешь ты, братка, обустраиваться…

– Поговорку о ласковом теляти знаешь?

– Не знаю, что ты там сосешь, – хохотнул Калита, – но на теленка, уж поверь на слово, никак не похож. Тот еще волчара…

– Или пей, или говори, чего надо, или – проваливай! Не хватало еще нам с тобой начать бабу делить, – проворчал Кривица.

– Да ты что, братка, окстись! – возмутился есаул. – И в мыслях не было!.. Любка побратима неприкасаема! Тут на мне греха нет! Поклялся бы, да нечем. А дело у меня такое… Надо помочь Владивою остаться бароном в Дуброве и после смерти баронессы.

Кривица только крякнул и непроизвольно прикоснулся к пустой глазнице.

– Отчего не Ханом Кара-Кермена? Нам ведь это раз плюнуть, нет? Калита, твоя задумка мне не кажется забавной. Дознаватели хранителей не добрее харцызских! – Одноглазый воин жадно отпил из кружки. Вытер усы и продолжил чуть спокойнее: – Ох, братишка, опять ты за старое… Вспомни, как нам пришлось драпать в Степь из Турина? А все потому, что тебе пришла в голову отличная мысль: наняться в охрану к столичному купцу, пустившего по миру твоих родителей? И больше года заставлял меня верой и правдой служить этому жирному борову, выжидая своего часа.

– Так ведь по-моему все вышло! – оживился, вспоминая былое, есаул, возбужденно покусывая кончики длинных вислых усов. – Глупец проникся к нам таким доверием, что отправился на ярмарку закупать товары, не взяв с собой, кроме нас, ни одного охранника! Еще и дочку с собой прихватил. Мол, засиделась в девках, пора и себя показать, и как другие живут – поглядеть.

– Вот и следовало втихую перерезать ему глотку. Но тебе непременно надо было сперва позабавиться с Мартой. Коль так уж зудело, то и увез бы девку с собой. А потом – хоть сам пользуйся, хоть лесным братьям продай…

– Да она сама была не прочь… – ухмыльнулся есаул. – Прав был купец, засиделась в девках.

– И поэтому ты расстелил ее на глазах у отца.

– Для настоящей мести унижение врага важнее его смерти.

– Вот и доунижался, пока на ее визг не нагрянул отряд королевских стражников. Хорошо – ноги унести успели. А кровник твой наверняка по сей день жив…

– Ну и пусть себе, – хмыкнул Калита. – Вопли дочурки ему долго будут сниться. А если Марта еще и забрюхатела…

– Ну, хорошо, – кивнул Кривица. – Каждый сам выбирает, какая месть слаще. Но Хромого ты зачем добил?

– Он давно затаил на меня зло и только ждал удобной минуты, чтоб ударить в спину.

– Так и надо было ловчее саблей орудовать, коль уж выпал такой случай, – отмел подобное объяснение одноглазый. – Но осквернять сознательным убийством Рощу Смирения даже для меня чересчур… До сих пор не верю, что сумели из Кара-Кермена живыми уйти. И что степняки в покое нас оставили, тоже не верю. Каждую минуту чувствую пустой глазницей влетающую в нее стрелу.

– Можешь спать спокойно, – отвел взгляд Калита. – Кара-Кермен нас не простил, но карать не станет.

– Ну-ка?! – вскинулся Кривица. – Ты знаешь что-то мне неведомое?

– Сразу, как только Владивой приютил нас в замке, Хан присылал ассасина по наши души. К счастью, я тогда у твоей постели сидел. Лекарь велел, чтоб зараза в мозг не пошла, непрерывно рану обмывать. А ты в горячке метался. Одним словом, мне удалось отбиться и напавшего ранить.