Рыцарь дорог - [9]

– Аминь! – хором повторили оставшиеся.

Руки старика упали, и с последним словом отлетел его последний вздох. Лицо монаха стало удивительно спокойным и одухотворённым, а глаза так и остались открытыми, словно он продолжал смотреть на своего приёмыша.

Сдерживая слёзы, мальчик медленно поднялся и осторожно закрыл глаза покойному. Потом, сложив его руки, он отступил и, поклонившись, проговорил:

– Спасибо тебе, мастер. Спасибо за всё. За спасённую жизнь, за науку, за заботу, за последний дар. Спасибо. Наверное, я был плохим учеником. Потому боги и забрали тебя так быстро. Мастер… – Голос мальчика сорвался. И, не сумев справиться с собой, он заплакал.

Прижав лохматую голову к плечу, старый механик, замер, чувствуя, как слёзы стекают по щекам. Он и сам успел привязаться к этому удивительному человеку. Его терпение, доброжелательность, умение слушать и понимать вызывали неподдельное уважение. Тихо поглаживая мальчика по плечу, механик хрипло проговорил:

– Плачь, малыш. Это не грех. Такого человека нельзя не оплакивать. Плачь. И я поплачу вместе с тобой. Он действительно был святым. Благодаря ему у меня появился ты. Я мечтал, молился, чтобы боги послали мне толкового ученика. Он привёл тебя. Спасибо тебе, мастер!

Осторожно отстранив мальчика, старый механик подошёл к кровати и медленно, торжественно поклонился, отдавая дань уважения и благодарности человеку, случайно воплотившему в жизнь его мечты.

Выпрямившись, он помолчал несколько минут, а затем, повернувшись к Ли, тихо произнёс:

– Нужно похоронить его, пока не жарко. Если знаешь, как принято хоронить монахов, скажи.

– Костёр. Огонь очищает всё. Но нужен ещё саван.

– Это не проблема. Иди, готовь дрова. Я найду полотно.

Кивнув, Ли вышел. Старик направился в свою комнату. Вытянув из-под кровати сундук, он откинул крышку и, присев на край, принялся задумчиво перебирать вещи. Достав с самого низа большой кусок полотна, он отложил его и задумался, глядя на фотографию, прикреплённую к крышке с внутренней стороны.

– Видишь, как всё сложилось, Салли? Надеюсь, ты поймёшь меня. Ты всегда говорила, что не умею экономить, всё раздаю друзьям. Ты была права. Вот, и в этот раз я хочу разделить с этим другом последнее одеяние. Но ты всё видела сама. Ты не осудишь меня. – Развернув полотно, старик разорвал его пополам и, сложив одну половину, убрал её в сундук.

Вернувшись в комнату покойного, он долго стоял перед телом, не решаясь нарушить его покой. Потом, присев на край кровати, старик осторожно погладил холодеющую руку и хрипло проговорил:

– Вот видишь, старина, боги умеют заставить вернуть долги. Вот только малая часть его. – Он качнул сложенное на руке полотно. – Ты поделился со мной учеником. А я тем, что станет нашим последним одеянием. Спасибо тебе, старина Том. Ты смог вернуть мне надежду и мечту. Теперь мои знания не пропадут. И кто знает, может быть, он сможет исполнить то, о чём мечтал ты?

Осторожно, словно боясь причинить ему боль, он укутал тело в саван и вышел на улицу. Ли уже успел сложить большую поленницу из кривых, словно перекрученные канаты, поленьев. Достав канистру бензина, он осторожно плеснул немного на дрова и хотел убрать оставшееся, но старик остановил его.

– Вылей всё. Пусть горит. Для него не жалко.

Кивнув, Ли вылил весь бензин. Вдвоём они попытались вынести тело на улицу вместе с кроватью, но узкие двери сильно мешали. Пока они мрачно раздумывали, как лучше поступить, в пустыне показался шлейф пыли, быстро приближавшийся к ним.

Вездеход вожака подлетел к поленнице и, резко затормозив, заглох. Легко выпрыгнув на песок, вожак с ухмылкой шагнул к механику, но разглядев поленницу, насторожился.

– Что случилось?

– Монах ушёл от нас, – глухо ответил механик.

– Когда?

– Уже час.

– Так вот почему меня сюда потянуло. Он позвал меня, – тихо пророкотал вожак. – Что нужно сделать? Я помогу, – спросил он, глядя на мальчика.

В двух словах механик объяснил ему проблему. Вожак нашёл решение в своём стиле. Подняв тело на руки, он вынес его на улицу и держал, пока механик с учеником устанавливали кровать на поленнице. Потом, осторожно уложив тело на место, медленно отступил.

Ли вынес из мастерской факел и, посмотрев на стоящих, медленно поднёс его к тлеющим в печке углям. Пропитанная бензином ткань вспыхнула. Мальчик подошёл к костру. Рука, сжимавшая факел, задрожала.

– Прощай, мастер, – прошептал он.

– Не тяни, парень. Смерть ещё никто не переспорил, – глухо сказал вожак.

Ли поднёс факел к поленнице. Облитые бензином дрова занялись, и пламя загудело на ветру.

Вожак, молчавший почти до последнего момента, неожиданно сорвал с шеи серебряный крест и, бросив его в костёр, пророкотал:

– Пусть он напоминает тебе о таком грешнике, как я, мастер. – Потом, отступив, он повернулся к мальчику. – Запомни, парень. Если тебе что-то понадобится, только скажи. Пока ты живёшь в моём секторе, никто не посмеет даже косо посмотреть на тебя. Учись. Мне нужен человек, который сохранит любое знание.

Повернувшись, он запрыгнул в машину, и, взревев мотором, вездеход помчался в пустыню. Ученик переглянулся со своим учителем, и они молча отправились в мастерскую. В их жизни работа, любимое дело было единственным, что могло помочь отвлечься от грустных мыслей.