Рыцарь-чародей - [342]

Она улыбнулась мне, единственная из всех, и я улыбнулся в ответ, хотя сомневался в доброте ее намерений.

И все это время я лихорадочно рылся в памяти в поисках послания, которое должен передать. Арнтор разговаривал со мной во дворе замка, но оно не всплыло в моем сознании. Здесь, в пиршественном зале, мы посмотрели в лицо друг другу, но никакого послания опять-таки не возникло в моем уме. Я искал, но находил лишь исполненные любви мысли Облака, которая терпеливо ждала в конюшне и заверяла меня, что является предметом повышенной заботы и восхищенного внимания королевских конюхов.

Арнтор сразу сел в свое кресло. Гейнор стояла справа от него; она показалась мне испуганной и встревоженной. Распространяя вокруг себя запах бренди, к столу подошла Моркана, с видом человека, владеющего не только Тортауэром, но и всем Митгартром, и встала слева от меня, слегка покачиваясь и улыбаясь так, словно ожидала приветственных возгласов от гостей брата. Да, он король, но Моркана тоже королевских кровей. За этой мыслью последовала другая: если в ней больше, чем в брате, чувствуется кровь царственного родителя, значит, в нем больше чувствуется кровь дракона Муспеля.

Гарсег, приходившийся братом обоим, имел королевские повадки, но все равно оставался драконом. Если кто-нибудь из присутствующих в пиршественном зале Арнтора умел выдыхать пламя, то, безусловно, только сам Арнтор.

С минуту все мы стояли. Наконец Арнтор сделал еле заметный знак рукой, и мы сели.

Блюда с яствами внесли сразу же: по всей видимости, слуги стояли в ожидании сигнала за другой дверью, поменьше. Главный повар поставил на наш стол блюдо с огромным жареным лебедем и по знаку Арнтора разрезал его вдоль ножом размером не многим меньше меча. Тогда стало видно, что в лебедя засунут гусь, в гуся – ржанка, в ржанку – утка, а в утку – три совсем маленькие птицы; и из всех них, кроме лебедя, вынуты кости.

Главный повар указал Арнтору на двух самых малых птиц (перепелку и дрозда, насколько я понял), и тот кивнул. Главный повар проворно отрезал по кусочку от каждой, и Арнтор попробовал. Потом он снова кивнул, и птиц положили ему на тарелку.

Следующей была Гейнор, которой главный повар знаком предложил третью птицу из наименьших. Она помотала головой и взяла вместо нее утиную грудку. Моркана отказалась от всего. Я указал на птицу, отвергнутую Гейнор, движимый отчасти простым любопытством, а отчасти желанием показать королеве, что если она боится яда, то я готов рискнуть ради нее. Моя птица оказалась куропаткой, очень вкусной и совершенно безвредной.

Поскольку главный повар уже удалился, Арнтор сам отрезал своим кинжалом лебяжью ножку и показал мне.

– У нас принято трапезничать в присутствии наших псов, – сказал он. – Вы знаете это, вне всяких сомнений, раз привели сюда своего пса.

Я кивнул:

– Мне сказали, что я могу сделать это, не оскорбляя ничьих чувств, ваше величество. Надеюсь, меня не ввели в заблуждение.

– Нисколько. – Он улыбнулся. – Вам нужно увидеть моих охотничьих псов.

– Я уже видел, ваше величество. Превосходные животные.

– Да. – Он свистнул, и с полдюжины псов подбежали к его креслу, щетинясь и рыча на Гильфа. – Превосходные не только на вид, но и по своим качествам. Я охочусь на кабанов, сэр Эйбел, и на зверя покрупнее, когда нахожу такового. Псов, которые отстают от своры, топят по моему приказу.

– Охота – благороднейшее из развлечений, ваше величество, – заметил я.

– Я бы назвал войну, а многие из присутствующих здесь – рукопашный бой. Но в данном вопросе каждый вправе иметь свое мнение.

Гейнор, все время казавшаяся испуганной, побледнела. Мне очень хотелось знать, продолжает ли Моркана улыбаться, но я не осмелился повернуть голову и посмотреть.

– Ваш пес голоден, сэр Эйбел?

– Думаю, да, ваше величество. Насколько я знаю, он всегда голоден.

Арнтор снова поднял руку с зажатой в ней лебяжьей ножкой.

– Вы не станете возражать, если я преподнесу ему это? Многие, я знаю, не любят, когда посторонние кормят их собак.

– Вы окажете ему великую честь, ему и мне.

– Как скажете.

Улыбаясь, Арнтор бросил ножку Гильфу, который ловко поймал ее на лету пастью. Королевские псы окружили его, рыча и щелкая зубами. Гильф уронил подачку на пол, поставил на нее лапу и испустил рев, от которого сотряслись стены. Псы Арнтора поджали хвосты и обратились в бегство. В зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушал лишь хруст лебяжьих костей.

Я принялся за еду и уже почти разделался с куропаткой, когда Моркана рассмеялась:

– В Йотунленде умеют выращивать свирепых псов, правда?

Как только она подала голос, гости короля вернулись к своей еде и разговорам.

– Вероятно, ваше высочество, – сказал я.

– Разве вы не там раздобыли своего пса?

– Нет, ваше высочество. В лесу нашего родного Целидона. Его подарили мне бодаханы.

Неким непостижимым образом лицо Морканы превратилось в лицо ее брата. Я не сознавал, что повернулся к Арнтору, однако именно к нему я обращался теперь:

– Видите ли, я послан к вам с вестями от королевы моховых эльфов Дизири, от короля ледяных эльфов Айсера и короля бодаханов Брунмана. Бодаханы дали мне спутника, который помог бы мне выполнить поручение.