Рыцарь без ордена - [33]

Граф Астурский съел кусок сочного пирога с фруктами, названия которых не помнил — такие в родной арситании не растут. Допил вино и подумал, что пора бы ему якобы прогуляться в саду. Без возврата.

То ли по жесту, которым почетный гость отставил пустую посуду, то ли по выражению лица, но глава старейшин понял намерение графа и удивленно посмотрел на него, едва заметно приподняв бровь. Блекгарт тоже отставил посуду — так или иначе он вправе сопровождать (или провожать) своего отца и полномочного посла короля Арситанского.

Когда он был юн, вспомнил граф, едва посвященный в рыцари, он тоже каждое мгновение хотел проводить со своей единственной. Правда, это длилось до того момента, когда их соединили законными супружескими узами, а потом тяга странствий накрыла его с головой, но он всегда хранил ей верность. До сих пор.

Чем гордился.

— Вы собираетесь покинуть нас, граф? — спросил наследник старейшины кланов.

Роберт надеялся, что обойдется без объяснений. Не получилось.

— Пойду прогуляюсь в саду. После такого обильного угощения стало трудно дышать.

Но не только старейшина и его сын заметили желание графа уйти. Орестай, который по замысловатой траектории между пирующими уже почти добрался до главного стола вдруг громко, так чтобы его услышали как можно больше людей, притворно-сокрушенно сказал:

— Да, арситанцы здоровьем не блещут. При виде обычного поцелуя теряют сознание, на пиру у них быстро мутится в голове, четыре кубка пива для них — смертельная доза. Надо посочувствовать графу — столько испытаний выпало сегодня на его долю!

В огромном зале полном народу воцарилась тишина. Не сразу и не мгновенная, но быстро — те, кто слышали слова главы клана Грача передавали тем, кто пропустил их мимо ушей; словно круги от брошенного камня разбежались по воде, прекращая беззаботное веселье.

Роберт заметил, как наливаясь злобой, встал со своего места Найжел, как насторожились стражи порядка, как сошлись брови на переносице у старейшины кланов, как на нем, графе Астурском, сошлись взгляды большинства: «Хоть и на свадебном пиру у главы старейшин, хоть и не прямо обращены оскорбительные слова, но если ты мужчина, ты должен знать, что ответить!»— читалось в них.

Чему быть того не миновать. Граф прекрасно видел, что Орестай хочет скандала.

Что ж, может оно и к лучшему и может — кто знает? — хоть на шажок придвинет к заветной цели.

Он встал с кресла и обратился к старейшине, именуя его титулом континентальных правителей (что делалось лишь в торжественных-официальных случаях):

— Ваше величество, я действительно занедужил. Может, сейчас не время, но в этом зале, при многих свидетелях, я хочу получить ваше согласие и передать все свои полномочия моему сыну, рыцарю Блекгарту, что оговорено было в моих верительных грамотах. Вы имеете какие-нибудь возражения?

По залу разнесся вздох разочарования, окрашенного в некоторый оттенок презрения — арситанец отказывается отвечать на оскорбление и желает поскорее убраться прочь.

А рассказывали-то про него, рассказывали! Как орнеи вообще умудрились проиграть войну, если во главе арситанцев стояли такие трусы, как граф Роберт? Любой уважающий себя орнейский рыцарей после подобных слов грача в свой адрес любезно взял бы наглеца под локоток и вывел в сад подышать свежим воздухом и полюбоваться дивной решеткой дальнего участка обширного сада.

— Нет, у меня нет возражений, — сдерживая удивления ответил старейшина. — Если вы считаете, что это необходимо, то я буду в дальнейшем разговаривать с королем Асидором, обращаясь к достойному рыцарю Блекгарту.

Граф снял свою трехцветную ленту посла.

Блекгарт, ничего не понимая, повинуясь жесту отца, встал и Роберт повесил на него знак посольской власти и неприкосновенности.

— Вы не будете возражать если я напоследок выпью вина с кем-нибудь из ваших гостей.

— Конечно, граф, ведь на то и пир….

При полном молчании Роберт взял полный кубок вина и, обойдя почетный стол направился к месту, где сидел (а вернее уже стоял) Найжел. Граф чувствовал, что взгляды всех присутствующих, даже самых последних слуг, устремлены на него. И тишина — ни кубок не звякнет, ни собака не гавкнет, лишь кто-то нервно кашлянул и поспешил прикрыть рот ладонью. Орестай насмешливо смотрел на него.

— Мы, арситанцы, народ медлительный и спокойный, — ни к кому в отдельности не обращаясь и глядя в лицо Найжела громко произнес граф. — А вот некоторые из орнеев чересчур разгорячились одним-единственным поцелуем и им следует освежать голову холодной водой!

Граф изменил путь, в два шага поравнялся с Орестаем и резким движением вылил содержимое кубка ему на голову.

Найжел одобрительно хмыкнул, кто-то в задних рядах даже хлопнул от восторга в ладоши, но на него тут же зашикали остальные.

Орестай не долго думая, словно был готов к этому, ударил кулаком графу в подбородок. Граф запросто мог уклониться — ни одно движение грача не ускользало от опытного бойца, но он предпочел выдержать удар. Орестай вложил в удар всю силу правой, попал точно, куда метил, но арситанец даже не покачнулся. Роберт не спеша вынул меч, который, вообще-то, должен был передать Блекгарту вместе с лентой полномочного посла — только королям (или заменяющим их лицам)