Рыбья Кровь и княжна - [56]

«Скорее в поход уводи всех этих головорезов!» — ширился общий вопль липовчан.

Но Дарник идти в поход не собирался: во-первых, после победы над кутигурами заниматься более мелкими стычками было почти бесчестьем, во-вторых, он, наконец, нащупал дело, которым ему следовало впредь заниматься. По последнему зимнику в Липов из Казгара добрался караван персидских купцов на двадцати санях. Если для горожан их приезд явился лишь полезной и развлекательной диковинкой, то Рыбья Кровь рассмотрел в этом знак Божественного провидения.

Сколько раз он говорил своим приближенным, что хочет завести хорошие, безопасные дороги, по которым могли бы перемещаться не только вооруженные дружины, но и простые одиночные путники. Советники согласно кивали головами, но про себя считали это княжеской блажью. Ну какие могут быть у Липова, зажатого между Короякским и Остерским княжествами, безопасные дороги? Двадцать верст в одну сторону, сорок в другую. Им что же, у этих княжеств отвоевывать дороги нужно? Единственная длинная дорога имелась с севера на юг: из Перегуда, через Северск и Липов на пограничный Турус, да и то пролегала не по земле, а по речной глади. И пока что торговля здесь была самая ничтожная. Новая дорога на Казгар тоже рассматривалась как княжеское баловство — и вдруг через нее в Липов прибыли настоящие заморские купцы, которых ни в Гребне, ни даже в Айдаре сроду не видели!

— Вот видишь, — довольно заметил в этот день Дарник жене, — мы теперь сами можем свободно и в Персию, и в Булгарию ездить. Тот же шелк в пять раз дешевле будет, чем из Романии. В поход хорунжих пошлю, пусть они себе славу добывают. Надо на Казгарской дороге не пять веж, а десять городищ поставить.

— А казны хватит? — нахмурила бровки обрадованная было Всеслава.

— В том-то и дело, что уже хватит!

Тут и обнаружилось, что даже самовластный и твердый в своих решениях князь не в силах собой до конца располагать.

— А скажи: куда и зачем в поход нам одним идти? — вопрошали хорунжие.

— Ни с кем, кроме князя, мы никуда не пойдем! — заявили гриди и бойники.

Купцы, и те были недовольны:

— Если Рыбья Кровь не будет каждый год устрашать всех вокруг, то и с нами никто считаться как прежде не будет.

Добили же Дарника матери литовских десятских и вожаков, явившиеся к нему с плачем и стенаниями:

— Да не посылай ты, княже, одних наших чад неразумных! Никто назад живым не вернется. Только с тобой им и можно идти, больше ни с кем!

Молодой Хозяин два дня думал, а потом объявил:

— Хорошо, будь по-вашему. Только мне надоело лошадиные копыта сбивать, хочу по реке плыть, — чем обрадовал одну половину войска и смутил другую.

Да и то сказать, три года строили-строили лодии, пора бы уже и в ход их как следует пустить. Не взятый хазарский Калач куда как соблазнительная цель, а против двойного приступа с суши и с воды наверняка не устоит.

Как ни странно, против захвата Калача больше всех был бывший турусский наместник Борть:

— Не надо разрушать этот гадючник. Чуть-чуть пугать их стоит, но серьезно не надо.

— Почему же? — с улыбкой спрашивал его Дарник.

— Мы для Калача, как Арс когда-то для Липова. Каган шлет им богатую казну и войско, купцы везут припасы. Мне их наместник прямо говорил, что хочет, чтобы мы постоянно рядом друг с другом оружием стучали, но без крови. А если захватим Калач, покоя не будет всем русским княжествам. Истребительная война никому не нужна. Да и вся торговля через Калач нарушится.

Молодой Хозяин с интересом взирал на ветерана-соратника: не боится признаться в собственной осмотрительности, вот уж кто действительно превратился из рубаки-воеводы в настоящего княжеского боярина. С ним не только о мечах и седлах поговорить можно, но и о чем более серьезном.

— Хазарский наместник в Черном Яре обещал, что волок через Калач на Итиль для моего войска завсегда открыт, — сообщил Дарник на княжеской думе, тем самым пустив по Липову нужный слух о походе в Хвалынское море и Персию.

Истинное направление похода пока неясно было и для самого князя. Неожиданную подсказку дал тот же Борть, рассказав про степную орду в старые времена, которая мирно проходила через чужие земли, а грабить их начинала на обратном пути в свои степи, когда оседлые жители, почти подружившись с ними, теряли бдительность. Дарник пришел от этой истории в полный восторг. У него нечто подобное мелькало в голове и раньше: сначала глубокий разведывательный торговый поход, а потом туда же с камнеметами и мечами. Оказывается, степняки придумывали почище этого.

В ответ князь повеселил любимого воеводу рассказом про князя Шелеста, как тот, только что отпущенный из Арсовой Вежи, помчался в Корояк, что называется, впереди своей лошади! Вообще, Борть был, наверно, единственным человеком, с которым Дарнику хотелось разговаривать не только о делах. Серьезный спор между ними возник лишь из-за водного похода, когда Рыбья Кровь наотрез отказался брать воеводу с собой:

— Хватит мне смерти Быстряна. Если выбьют всех вас, моих первых ватажников, то ради кого мы затевали все это княжение? Для чужаков, которые после вас в живых останутся?

— Зачем тогда из Туруса меня вытащил? Уж я бы там нашел как мечом помахать, — хорохорился Борть.