Рыбья Кровь и княжна - [52]

— Леший? — заробела Всеслава.

— Если бы. — Князь и хотел, и боялся нападения лесного гостя. Когда-то его мать в похожей ситуации убила такого вот медведя-шатуна, и ему всегда хотелось повторить ее выдающуюся схватку.

Утром следы подтвердили: вокруг времянки бродил именно разбуженный голодом медведь.

— Зря ты, мишка, это затеял, тут тебе и каюк придет! — пообещал Дарник.

— Только не вздумай с ним сражаться! У тебя и рогатины-то нет! — сильно обеспокоилась жена.

— Ну вот еще, буду я с ним сражаться, не княжеское это дело, — отшутился он. — Но шкуру мы ему попортим, это точно.

И радуясь, что кроме любовных утех есть еще конкретное стоящее занятие, князь взялся за изготовление медвежьей толкачки. Среди поваленных деревьев отыскал два толстых сукастых ствола, обтесал их как нужно топором, оставляя заостренные сучки, и неподалеку от времянки подвесил их стоймя на ветвь старого дуба. Княжна ходила хвостиком и все пыталась разгадать секрет будущей ловушки.

— Теперь пойдем за приманкой, — сообщил ей муж.

Из кусков гниющей древесины он наковырял зимующих личинок, пешня для пробивания лунок во льду и рыбная снасть отыскались в самой времянке. Вскоре оставалось лишь выбрасывать из проруби на лед разнообразных рыбин: мелкие для ухи, крупные для приманки. Время словно повернуло вспять — Дарник снова был в родной землянке за пределами изгнавшей их с матерью Бежети, снова, чтобы выжить и торжествовать, призывал весь свой ум и физическое умение. И рядом находилась пусть не совсем еще помощница, но благодарная зрительница, поощряющая его на любые достижения одним своим присутствием.

К исходу дня князь начал все чаще да поглядывать вниз по реке, ожидая прибытия арсов. Среди них имелись такие охотники-следопыты, что могли взять след даже летом на речной гальке, не то что зимой на снегу. Неужели их побег из посада или Островца не видала ни одна живая душа?

Пешней он выдолбил небольшую ямку под висящими бревнами и закопал в них пять рыбин так, что снаружи торчали одни хвосты, залил яму для прочности речной водой, а от времянки до рыбьих хвостов проложил дорожку из рыбьих внутренностей.

Едва наступила ночь, опять зарычал и стал бросаться на дверь Пятнаш, но все оружие лежало перед Дарником на изготовку: две небольшие пики, пешня, топор и кинжал, так что он сам мог спокойно откушивать наваристой ушицы. Приступа опять не случилось, а чуть погодя со стороны старого дуба раздался громкий медвежий рык, быстро перешедший в неистовый с малыми паузами рев.

— Я все равно ничего не понимаю, — призналась княжна. — Он что там, с другим медведем дерется?

— Лишь бы не с нами, слабосильными, — посмеивался муж.

Впрочем, и эту вторую ночь они не спали вовсе не из-за медведя. И в княжеском доме, и в походном шатре Дарник всегда стеснялся много заниматься любовью, все казалось, что снаружи стоит кто-то и ведет подсчет его постельной доблести, да и самому не очень хотелось выходить к посторонним нетвердой походкой. Сейчас же все неиспользованные запасы любовного пыла без остатка выплеснулись наружу, превратившись в ненасытную бурю желаний. Время от времени Всеслава пыталась его хоть немного остановить, но это лишь добавляло масла в огонь. Какие там усталости, какие опустошения! Не умея произносить ласковых нежных слов, он мог доказывать свою любовь только таким образом.

Под утро они все же немного забылись в полудреме-полуяви. Серое рассветное пятно в дымоходном отверстии и мирно посапывающий под топчаном Пятнаш напомнили им о некоем незаконченном интересе. Стоило Дарнику спустить ноги на волчью шкуру, и княжна тоже была тут как тут:

— Я с тобой.

Выйдя из времянки, они направились к толкачке. Снег вокруг рыбин и нижние части сукастых стволов были в крови и медвежьей шерсти. Кровавые следы вели и дальше в лес. А три из пяти рыбин по-прежнему сидели в земле.

— Объясни, наконец, — почти жалобно попросила жена.

Вместо ответа он толкнул кинжалом один из стволов, потом второй, те, откачнувшись, вернулись назад, ударив друг друга. Еще несколько тычков кинжалом — и стволы стали раскачиваться так, что Дарнику с княжной пришлось отступить на безопасное расстояние.

— Как просто! — изумилась она.

Пройдя по кровавому следу, они нашли издохшего от ран молодого медведя.

— Был бы он старый и опытный, сразу бы ушел, а этот все хотел наказать своих обидчиков, — с сожалением определил Рыбья Кровь.

Шкура у медведя была настолько испорчена, что не стоило ее снимать даже на половую подстилку. Князь, правда, хотел вырубить часть медвежатины на еду, но жена воспротивилась. Так и оставили властелина леса на растерзание воронам и куницам.

Арсов по-прежнему не было, и это уже вызывало тревогу. Дарник вспомнил про бесчисленные санные следы, оставленные на льду реки близ Липова, и подумал, что никому в голову просто не могло прийти проследить след полозьев детских санок. Но хоть дальние конные разъезды во все стороны они могли послать? Быстрян наверняка сообразил бы. Не посвящая жену в свои досадливые мысли, он продолжал делать вид, что все в порядке — несколько дней праздного отдыха им рассчитаны как надо. Взятые с собой окорок, сыр, хлеб и крупа между тем подходили к концу. Короткие толстые пики вновь переделались в легкие сулицы, но, сколько он ни прочесывал с ними окружающий лес, вспугивал лишь недоступных рябчиков да тетеревов. Поставленные на зайцев петли тоже результата не дали. Одна уха уже порядком надоела. Всеславу возникшие трудности только развлекали и как перемена обстановки, и как новая ступень отношений с мужем.