Рыбы у себя дома - [49]

Но как он живуч! Как стоек не только зимой, но и летом! Бывало, в жаркую сушь обмелеют озера, прогреются насквозь беспощадным солнцем, зарастут, зелено зацветут — типичным лягушачьим домом станут, для рыб вроде бы совсем непригодным. А ротан в нем живет не тужит. Даже в болотине, даже в грязной канаве или другой какой, казалось бы, абсолютнейшей неудоби, живет! И не удивительно, что столь колоритная «ихтиофигура» теперь привлекла к себе широченное внимание… Впрочем, об этом стоит сказать подробнее.

Раньше ротана и на его родине-то — в Приморье и Приамурье — мало кто знал, а теперь о нем возбужденно заговорили чуть ли не по всей стране. Я, понятно, за этими разговорами внимательно слежу.

Вот уже около 15 лет как на страницах московских газет, журналов и даже книг с каждым годом все чаще рассказывается об этой удивительной рыбешке. Сначала тон этих рассказов был иронично-благожелателен: ротан неимоверно плодовит, абсолютно всеяден, феноменально прожорлив, невероятно живуч и неприхотлив, жадно берет на любую рыболовную снасть и приманку. Но несколькими годами спустя озаботились: азиата все больше, он быстро расселяется во все стороны, а где появляется — другой рыбы — и даже живучего карася! — становится все меньше и меньше, в закрытых водоемах она просто исчезает. Легко пробираясь в рыбоводные пруды, наш «земляк» не дает житья даже карпу, размножаясь на нагло воруемом «казенном» харче до чудовищной плотности — сто тысяч штук на гектар! И тем вводя хозяйство в погибельный разор.

И теперь о головешке, уже объявленной там вне закона, пишут одно: подлежит беспощадному истреблению любыми способами и средствами. Но пока не находится на агрессора с Амура управы. Как же появился там этот завоеватель? А очень просто, как это обычно и бывает в таких случаях. Ученые из МГУ — участники Амурской ихтиологической экспедиции 1945–1949 годов — привезли в Москву для дальнейшего исследования ряд живых рыб, в том числе и ротана. Несколько экземпляров раздобыли у них для себя аквариумисты, дальнейшее не трудно представить, памятуя о плодовитости ротана: икра его крупная, откладывается она поштучно, заботливо и предусмотрительно, за лето в числе нескольких сот и даже тысяч штук. И почти без отхода, потому что самец бдительно ее охраняет, вентилирует чистой водой до тех пор, пока не выклюнутся личинки. Бесстрашно и яростно набрасывается на врагов… А в годовалом возрасте 5—6-сантиметровый ротанчик сам становится родителем.

Разумеется, через год-другой развелось у москвичей-аквариумистов этих экзотов много, а однажды кто-то выпустил их в пруд Измайловского парка. Или из несерьезного любопытства выпустил, или уезжал куда, или недосуг стало заниматься аквариумом — в жизни бывает всякое. И началось победное стремительное шествие амурской рыбки по стоячим и слабопроточным водоемам. Сначала по Подмосковью, потом по Владимирской области, Ивановской, Тульской, Рязанской… На очереди Белорусия и Украина. Кто знает, может, и за границу проберется, а там, гляди, и к Атлантике выйдет!

В 1961 году вместе с амурским сазаном неосторожно завезли ротана и в Горьковскую область, а вскоре он стал обычен в Поволжье и, должно быть, скоро объявится в Приуралье. С амуром и толстолобом проник «зайцем» в оросительные каналы Приаралья, в Сырдарью, Амударью, Балхаш, а сейчас «оккупирует» водоемы всей Средней Азии и Казахстана.

Сам по себе ротан — большой домосед, к путешествиям и бродяжничеству он решительно не склонен. Но дождевой водой сплавляется из одного пруда в другой, и ручьи его расселяют. Иной раз клейкую икру переносят птицы.

Да и рыбаки способствуют «противозаконной» акклиматизации дальневосточника: ротан очень живуч, и на щуку, окуня или иную рыбу лучшего живца не сыскать. Но наловили ротанов в пруду или озере, покатили порыбачить в другое место, а они с крючков и ушли. Или оставшихся с миром отпустили в воду. А ведь живуч до невозможности. И плодовит. Чужих мальков пожирает жадно, чем другим рыбам сильно вредит, неотвратимо уменьшая их численность.

Теперь многие водоемы в районах непреднамеренной акклиматизации головешки загрязняются. Ротану-то что, он в грязи, как дома. А вот другие акклиматизанты да местные рыбы не выдерживают. Стоящей рыбы в Подмосковье и вокруг него все меньше, а от ротана нет избавления. Ученые, рыболовы, рыбаки, даже юннаты — все ломают головы, как справиться с пришельцем из Амура, как поставить заслон на пути его дальнейшего почти триумфального шествия. А он все наступает.

Но сдается мне, что агрессивно-победное наступление ротана по небольшим озерам и речкам — это еще полбеды. Будет гораздо хуже, если обоснуется он в прибрежных мелководьях рыбных водоемов — в плавнях крупных рек, в низовьях Волги, Дона, в Днепре и в аналогичных районах массового нереста рыб: съедая икру, личинок и мальков, станет он бичом рыболовства и рыбного хозяйства.

На примере ротана-«интервента» хорошо видно, какие беды может причинить вроде бы безобидная шалость в природе. Подумаешь — пустили десяток рыбешек в парковый пруд! А ошибка оказалась страшной.

Но вернемся к нашему герою. На своей родине он вовсе безвреден, потому что видовое разнообразие ихтиофауны здесь гораздо больше, чем в той же Волге, а следовательно, и конкурентная борьба острее и напряженнее, и разные жизненные приспособления совершеннее. А численность ротана постоянно сдерживается более солидными хозяевами водоемов: змееголовами, косатками, аухой, красноперками, которых нет ни в Европе, ни в Средней Азии. Да еще щуками и сомами.