Рыбы у себя дома - [25]

А вот «промысловые возможности» этого вида в Амуре невелики. В 30—40-х годах рыбаки брали здесь по 10–15 тысяч центнеров толстолоба, но к началу 50-х годов из-за перепромысла и затяжного маловодья уловы сократились в 10 раз. Потом начался многоводный период, в практику стремительно ворвались высокоуловистые капроновые сети и невода, моторные лодки и катера. Добыча толстолоба стала расти, но 6,5 тысячи центнеров (1962 год) она так и не превысила и пошла по нисходящей линии. В начале 80-х годов уловы измерялись всего лишь десятками центнеров.

Однако нельзя это считать следствием лишь оскудения запасов толстолоба. Низкие промысловые уловы были обусловлены и тем, что действовал запрет на добычу рыбы в нерестовое весенне-летнее время, да еще увеличили минимальную промысловую меру с 30–45 до 60 сантиметров.

В последние годы косяков толпыги становится все больше и больше, и плотнее они. Заметом невода стали брать до 20 центнеров толпыги. Вот если бы еще вода стала чище да браконьерство поуменьшилось…

Как и у белого амура, у белого толстолоба есть собрат — пестрый толстолоб. Ихтиологи и рыбаки любовно зовут его пестряком. Внешне от «блондина» он отличается мало: немного больше голова, грудные плавники подлиннее да цвет чешуи порябее. Питается главным образом зоопланктоном, хотя не игнорирует и фитопланктон. Разумеется, кишечник у него покороче, но растет «пестряк» быстрее своего собрата. Кстати, биологически эти два вида столь близки, что легко скрещиваются.

В списках рыб советской части бассейна Амура пестрый толстолоб появился лишь в конце 50-х годов. Он более теплолюбив, чем толстолоб туводный, и у нас ему был «не климат». А в Китае его разводят наравне с амурами и белым толстолобом давно, и всех их там столь же давно прозвали домашними рыбами.

Попал «пестряк» к нам благодаря высоким паводкам на Сунгари в 1955–1963 годах. Вероятно, затопило рыбо-разводные пруды где-то в районе Харбина, и молодь оказалась в реке, потом ее вынесло в Амур.

В 60-х годах пестрого толстолоба единично отлавливали в районе устья Сунгари и немного ниже его. А в 1970 году поймали уже 9-летнюю самку весом 12,4 килограмма в 75 километрах ниже Хабаровска, молоди 3–4 лет год от года становилось больше… М. Л. Крыхтин уже успел обработать так много пришельцев из Сунгари, что составил подробную таблицу роста этой рыбы в условиях главного русла Амура.

Оказалось, что пестрый толстолоб более скороспел, чем белый: на пятом году жизни в нем 42 сантиметра и 1,5 килограмма, к своему 10-летию удлиняется в два с лишним раза — до 88 сантиметров, а утяжеляется почти в восемь раз — до 11,2 килограмма.

«Прекрасная рыба, — говорит М. Л. Крыхтин. — Мало того, что вырастает до крупных размеров, — зоопланктофагов в Амуре почти нет, один лишь черный лещ. И заняла она в нем свободную экологическую нишу, никому не мешая… Вот если бы для ускорения ее акклиматизации вселить одно-двухлетней молоди тысяч этак двести…»

Питание пестрого толстолоба зоопланктоном привлекло и рыбоводов, и теперь его акклиматизировали во многих водоемах южной части нашей страны. В Туркмении он созревает на 2–3 года раньше, чем в Амуре. 5-летки там весят в три раза больше, чем у нас (5 килограммов!), а у 7-летних оказывается 80–90 сантиметров и от 8 до 14,5 килограмма.

Желтощек — амурская нельма

Крупный, сильный, стремительный и красивый хищник. Мечта спиннингиста и махальщика. Известны полутораметровые трофейные «нельмы», вынуть из воды которых удается лишь после получасового вываживания. Редок. Обычен в Амуре между селами Ленинское и Троицкое. Молодь созревает лишь на 9-ом году, набрав 7–8 килограммов. 20-летние считаются стариками.

Нельмой ее зовут неправильно. Настоящая, нельма большерота и зубаста, хоть и мелкозуба, живет главным образом в холодных сибирских реках, впадающих в Северный Ледовитый океан, встречается также в Печоре и Онеге. Род, к которому принадлежит нельма, родствен сигам, и с некоторыми из них (омуль, муксун) она даже дает гибридные помеси.

Однако чисто внешне желтощек и нельма, как родные братья: оба с сильными, хорошо обтекаемыми прогонистыми телами в серебристой некрупной чешуе, оба — хищники-одиночки, оба и теперь достигают двухпудового веса при полутораметровой длине, не считая хвостового «оперения».

И потому-то сибирские казаки и крестьяне, знавшие толк в рыбной ловле, переселившись на Амур и увидев могучего красавца, да еще отведав его такого же сочного, жирного, очень вкусного розоватого мяса, решили: это нельма. Они, конечно, не посчитались с тем, что у амурского богатыря нет ни жирового плавника, ни жедудка, как у его сибирского двойника. И не задумались, почему у этого «щеки» такие желто-золотистые, что кажутся ярким пятном на голове.

Желтощек — самый большой представитель амурских карповых. Рыбаки старого поколения держали в руках 40-килограммовых двухметровых богатырей, да и теперь еще нет-нет, да и удивят нас полутораметровые силачи, способные ударом хвоста свалить с ног взрослого человека.

А совсем недавно мой друг Р. Л. Вербицкий рассказал:

«Блеснил верхогляда. С лодки. Вижу: неподалеку уж очень большой верхогляд бьет рыбку, а присмотрелся внимательнее — хвост-то желтощечий выворачивается из воды… Подплываю, раз за разом закидывая в заманчивое место блесну. И взял ее громила… Особо не сопротивлялся, не буйствовал, дал сравнительно быстро подтянуть себя к борту, „лег“ с ним рядом. Был не менее двух метров. И только я начал соображать, как же мне взять его в лодку и не подчалить ли с ним к косе, как он спокойненько разинул пасть да… выплюнул блесну. И, невозмутимо вильнув хвостом, потонул в Амуре… Только в памяти моей ему не потонуть».