Рыбалка в море демонов - [15]

– Давай! – крикнул я. – Спускай ее сюда!

Мой голос словно пробудил ото сна установленную наверху лебедку, а ее скрежет словно воскресил могучую трудолюбивую душу шахты, давно покоящуюся в могиле. Да и мне, закопченному и с ног до головы покрытому угольной пылью, было не так уж трудно представить себя в роли какого-нибудь восставшего из небытия обитателя Кузницы, – по правде сказать, в то мгновение я находился так же далеко от мира людей, как если бы и впрямь был призраком.

Но когда, покорная моему зову, наспех сработанная колесница грохоча выкатилась из галереи и начала неспешно сползать вниз по склону, иллюзия исчезла. Никогда, даже в лучшие дни обреченного города, не видела шахта подобного перевозочного средства. Если не с первого, то по крайней мере со второго взгляда любому наблюдателю становилось ясно, что составлено оно из двух вагонеток-гигантов, однако всевозможные дополнения делали его похожим скорее на некое чудовищное оружие, а отнюдь не на часть шахтового оборудования. Да, собственно, оружием оно и являлось.

К вагонеткам мы приделали нечто вроде корабельного носа, – загнутый кверху, наподобие кривой сабли, он был выкован нами из найденных в кузне стальных полос и отточен, словно лезвие боевого топора. К боковым сторонам каждой вагонетки мы приспособили по длинному вытянутому крылу, – по форме они напоминали оперение стрелы и тоже были заточены. Наконец, обе вагонетки были снабжены парой широких крыльев покороче, подвижно крепившихся на штифтах, которые выступали из переднего края каждой из них. В настоящий момент они были сложены, точно крылья жука, но седок диковинного экипажа мог, по желанию, развести их в стороны и зафиксировать в горизонтальном положении при помощи находившейся внутри рукояти.

Как только это многократно увеличенное подобие копейного жала поравнялось со мной, я прокричал:

– Стой!

Барнар остановил лебедку и начал спускаться. Когда он подошел, я стоял, задумчиво уставившись вперед, туда, где шахтовый ствол окончательно скрывался в желтоватой мгле. Вид у меня, надо полагать, был совсем не радостный.

– Прогиб? – спросил он.

– Да, – отозвался я. Завершающий участок ствола явно долго не выдержит большого веса. Мы провели несколько часов, ползая здесь на карачках и всеми доступными нам способами вымеряя каждый дюйм покореженных рельсов, наконец нам не показалось, что они изогнуты как раз в том направлении и на такое количество градусов, как нам нужно. Учитывая скорость, с которой мы будем проноситься здесь, лучше бы наши расчеты оказались верными. Барнар печально кивнул, глядя туда же, куда и я, затем вздохнул.

– Н-да, – произнес он.

– Хорошо сказано, – отозвался я.

Мы направились к нашему экипажу. Я забрался в переднюю вагонетку, Барнар уселся в задней. Некоторое время ушло на то, чтобы устроиться на подушках из обрывков троса, которыми мы набили наш летательный аппарат, и проверить работу крыльев. Затем мы высунулись из своих вагонеток и посмотрели друг на друга. В одной руке Барнар сжимал меч.

– Ну что, старина Бык, – усмехнулся я. – Сожалею лишь о том, что не ты сидишь впереди. Я по-прежнему уверен, что нос должен быть тяжелее.

– Хвост. Но не переживай, Ниффт. В любом случае мы либо войдем в этот мир, как нож в масло, либо забуримся ему в задницу до самых печенок, так что и разницы не успеешь заметить.

– Это, пожалуй, верно. Да уж. Барнар, ты, конечно, отдаешь себе отчет в том, что все происходящее просто не может быть правдой?

– Я давно уже пришел к тому же утешительному заключению, дружище. Так что давай отчаливать – в конце концов, нереальное не может повредить по-настоящему.

Я кивнул. Барнар склонился над тросом, удерживавшим нас за корму, и полоснул по нему мечом.

Склон подхватил нас и понес. Массивная железная конструкция, казалось, скользила по ледяной горе, таким пугающе плавным было наше ускорение. Зловонный мрак туннеля хлынул нам навстречу, точно смрадное дыхание оголодавшего чудовища.

Постепенно грохот колес превратился в вой, а опоры шахтового ствола, хорошо различимые в вязком желтоватом свете преисподней, слились в одну сплошную стену, несмотря на то что на самом деле расстояние между ними было не менее тридцати футов.

Все, что можно было сделать в смысле контроля над нашим неуправляемым полетом, было уже сделано, когда Барнар перерубил канат. Нам оставалось лишь вовремя раскрыть лопасти крыльев на выходе из шахты. Однако теперь само предположение, что когда-нибудь нам доведется выполнить и эту задачу, казалось мне всего лишь причудливой фантазией, основанной на заблуждении, которое могло родиться лишь в больном мозгу безнадежного идиота. Да мы попросту никогда не достигнем устья туннеля! Откуда нам было знать, что наш самодельный снаряд наберет такую чудовищную скорость? Как только мы окажемся на прогибе, нас скорее всего швырнет о потолок, да так, что железо сольется с камнем в нерасторжимом объятии, а мы навеки останемся между ними. Наш экипаж и так уже несся по рельсам скачками, то и дело отрываясь от путей, выписывая невероятные петли в воздухе и приземляясь вновь. Неверный свет подземного мира, казалось, раскалился и вспыхнул ярким пламенем, пока мы со скоростью камня, пущенного из пращи, летели к его источнику. И тут впереди показался прогиб. Втянув голову в плечи, я поглубже зарылся в подушку из обрывков троса и, не удержавшись, прокричал Барнару «Прощай!», хотя и знал, что безумный визг колес все равно заглушит мой голос. Сразу после этого мое тело вместе с его железным гробом оторвалось от земли, зависло на мгновение в воздухе и устремилось вниз, описывая головокружительную спираль, – и все это за какую-то долю секунды. Еще половину мига я парил, потом колеса загрохотали снова. Мы с прежней скоростью неслись по рельсам.