Рыбаки уходят в море... - [2]

Криструн открыла окно, подставляя лицо свежему морскому ветру. Да, мальчик в хороших руках. Два-три года он пробудет у Йокудля, а потом уедет на юг в мореходное училище. Она мечтала увидеть сына большим человеком, и не без оснований. Мальчик был трудолюбивый и серьезный. Учеба давалась ему легко, почти во всех поселковых соревнованиях он занимал призовые места, особенно по плаванию. Нет, ей не на что жаловаться, мальчик не обманул ее надежд. Жаркая волна разлилась по всему ее телу, как еще раньше, днем, когда она любовалась им из-за занавески, а он стоял у причала, расправив плечи и высоко подняв голову, сильный, красивый, точь-в-точь покойный отец. Криструн прямо видела его на капитанском мостике большого корабля, вдоль и поперек бороздящего океаны. Подумать только – ее сын!

Криструн закрыла окно и пошла спать. Слабая улыбка скользнула по ее губам – впервые за много лет.

Мальчик смотрит на часы. Пора. Он поднимается и внимательно глядит на восток, где небо меняет окраску и черные, как сажа, тучи громоздятся одна на другую. Он слышит свист воздуха и оглядывается. Стая белых морских птиц стремительно проносится над шхуной, держа курс к берегу, а далеко в пространстве, описав большую дугу, падает звезда. Гребешки волн уже не похлопывают по бортам детскими ладошками. Мстительные удары обрушиваются на судно, и крепкий соленый запах хлещет мальчику в ноздри. Шквалистый ветер рвет на нем робу. Шхуна кренится набок, фонарь бьется о мачту. Прежде чем нырнуть в люк, мальчик озирается по сторонам – земли не видно.

Шкипер Йокудль приподнялся на локте и лежит, прислушиваясь. С каждым разом удары ветра становятся все сильнее.

– Близится шторм! – Шкипер свешивается с койки и расталкивает кока и механика. – Надо немедленно вытащить сеть!

– Акулы!

Йокудль начинает поднимать сеть на палубу. Несколько метров ее изорвано в клочья. А вот и сами океанские, пираты, кишмя кишат в пенистых бурунах вокруг судна. Фонарь все колотится о мачту, пока не разбивается, и осколки дождем сыплются на Ликафроуна.

Качка усиливается. С быстротой молнии корма вздыбливается выше, выше, на несколько секунд повисает над водой и устремляется вниз, словно сквозь пустоту, рассекая волны тяжелым ударом, а море встает навстречу стеной из расплавленного зеленого стекла. Судно дрожит, точно смертельно раненное животное, и потоки воды обрушиваются прямо на людей. Сверлящая боль в груди пронизывает мальчика, колени подгибаются, он падает на четвереньки, и его рвет на огромную кучу медуз и морской пены. Тело его покрывается холодным потом, но руки в кровоточащих ожогах от медуз тотчас снова нащупывают веревочные сплетения. Это его боевое крещение, он должен выдержать, обязательно должен. В те редкие мгновения, когда он смотрит вверх, глаза его встречаются с глазами троих мужчин – их руки напряженно работают, но глаза спокойно, без тени испуга следят за его движениями. Сильные, упорные, молчаливые, широко расставив ноги, три желтых неподвижных изваяния клонятся вперед, раскачиваются, поднимаются и оседают вниз. Уверенность их передается мальчику, и он невольно чувствует прилив энергии. Он заставляет себя забыть страх перед акулами и раскатами грома и думает только о сети. Она мелькает у него перед глазами, но с невероятным упорством он продолжает вытягивать ее на палубу возле рубки.

Внезапно скрип лебедки смолкает. Мальчик поднимает голову. Начинается гроза с ливнем и бешеной качкой. Три молнии одна за другой вспыхивают над шхуной, и в их свете мальчик видит Йокудля, бегущего с топором на корму: сети запутались и тянут судно под воду. Раздается треск, канаты лопаются, и в ту же секунду мальчик видит, как чудовищный вал набрасывается на шхуну с правого борта. Йокудль что-то кричит ему, но он, не дожидаясь приказа, прыгает в рубку. Слышится отчаянный крик кока, треск дерева, и грот-мачта падает за борт.

– Мальчик! – доносится безумный крик Йокудля. – Его тоже снесло!

В тот же миг шкипер и Ликафроун с грохотом вваливаются в рубку. Йокудль хватает мальчика и, выждав под прикрытием рубки удобный момент, тащит его к люку. Шкипер приказывает Ликафроуну спуститься с мальчиком вниз, задраить за собой крышку и погасить огонь в плите.

Механик бросается к плите и едва успевает погасить огонь, как очередной шквал сотрясает суденышко и с палубы доносится страшный треск. Крышка люка дрожит от ударов и разлетается на куски, прежде чем удается ее открыть. Наверху весь в крови стоит Йокудль. В руках у него спасательный пояс. Он что-то кричит, но слова его тонут в реве бури. А над шхуной уже поднимается новая волна и увлекает шкипера за собой. Судно кренится набок, в люк хлещет вода.

Очнувшись, мальчик обнаруживает, что забрался почти на верхушку фок-мачты. Ноги у него запутались в стальных тросах и вантах, а руки крепко вцепились в отчаянно скрипящую мачту. Шхуна выглядит точно после воздушного налета – на палубе ничего, кроме рубки и фок-мачты, заливаемых дождем и бушующей пеной. Волны швыряют судно как щепку, и уровень воды в люке стремительно поднимается. Внезапно в просвете люка лицом вниз всплывает труп. Это механик.