Рядом с алкоголиком. Исповедь жены - [2]

Рихард и алкоголь были неразлучной парой. Они обожали друг друга. Любовь до гроба. Где бы ни оказался Рихард, алкоголь следовал за ним. Или уже поджидал его на месте.

В тот вечер, когда мы впервые встретились, нам едва удалось перекинуться парой слов. Но Рихард остался в моей памяти. Оставил там след. В тот вечер он ушел с кем-то другим. Мне бы поблагодарить за это судьбу и быть настороже. Но я поступила с точностью до наоборот. Как только мы встретились вновь, любовь атаковала меня всеми доступными средствами. Бах! Я увидела его. Это было на какой-то вечеринке в саду Музея современного искусства, где пиво плескалось в бумажных стаканчиках. Во всем виноваты его глаза. В тот момент опьянение еще не сполна овладело им. Я хлебнула пива и столкнулась с ним взглядом. Голос разума был мгновенно подавлен, отброшен. Да разве могла я подчиниться скучному рассудку, глядя в эти искрящиеся светло-зеленые глаза? Каждый нормальный человек поймет, что это невозможно.

Я смотрела в его глаза, и мы продолжали пить пиво. Был теплый майский вечер, и на сцене в саду Музея современного искусства играл какой-то малоизвестный оркестр, но мне было наплевать на то, что и как они играют, потому что происходившее со мной было намного важнее, чем любая музыка, важнее, чем пиво… А потом все приняло прямо-таки мифологический масштаб.

Я влюбилась.

Наше знакомство продолжалось уже несколько недель, и ни разу во время вечерних встреч Рихард не был вполне трезвым. Пил много, пил часто. Звонил мне и напрашивался в гости, а я пыталась сопротивляться: мне казалось безумием назначать свидание пьянице. Что оно сулило нам, что сулило мне? Я боялась, что он явится ко мне домой, я открою дверь, и он свалится на меня в коридоре.

И все же я не могла ему отказать. Неужели причина в извечной женской жалости? В стремлении кого-нибудь спасать? Возможно. Но здесь было и другое – я любила его. Я любила Рихарда как человека. Он был выдающейся личностью.

Иногда он не появлялся, но всегда звонил. Звонил часто. Бывало, засыпал на середине фразы. Рассказывал о том, что чувствует, я говорила о себе, и вдруг – в трубке молчание. Алло? Я слышала его дыхание. Алло! Он не отвечал, и я сидела с телефоном в руке. Иногда я долгие минуты слушала, как на другом конце города он отключается, погружаясь в алкогольный сон. Я пыталась представить себе, как он выглядит. Плоский живот без лишнего жира и слишком просторные трусы-слипы. Майка, которую он не успел снять. Лежит на кушетке или в постели? Накрылся одеялом или сидит где-то на полу? Возможно, он позвонил сразу, как только вошел в комнату. Первым делом – к аппарату. Позвонить, чтобы услышать мой голос. Потом заснул и остался лежать там же, в квартире одного из друзей, у которого иногда ночевал. Лежит под журнальным столиком, среди старых газет и коробок из-под пиццы, между пропитанными потом кроссовками и пустыми пивными банками, с телефонным шнуром, обмотанным вокруг шеи. Я откладывала трубку в сторону, а спустя четверть часа, вновь приложив ее к уху, слышала его ритмичное дыхание.

Разве я не видела симптомов? Не замечала тревожных сигналов? Осторожно, этот парень для тебя опасен! Не влюбись! Ну, конечно, все эти приевшиеся предупреждения… Но я ведь не наивная маленькая девочка. Вполне возможно, что именно эти, периодически вспыхивающие сигналы опасности и спровоцировали меня. Я хотела доказать им, что они не властны надо мной. Что им не напугать меня и я не сдамся. Я хотела сама избрать мужчину своего сердца. Я хотела его и никого другого. Все так просто!

Любовь была сильнее, чем все основания для беспокойства. Я влюбилась в Рихарда, хотя мы были такие разные. Честно говоря, мы вообще не подходили друг другу. Может, я хотела «спасти» его? Вернуть к жизни потерянную душу? Не исключаю. Я до конца так и не осознала, что мною двигало, но сказанное выше могло иметь место. Однако проблема состояла в том, что на самом деле Рихард вовсе не выглядел потерянным. Он был сильным и красивым и, казалось, не имел проблем. Он не походил на вечно пьяного попрошайку, к которому испытываешь жалость. Он был выносливым и самоуверенным, всегда делал то, что ему нравилось. И пил, когда ему хотелось. Спрашивается, кто имел право диктовать ему, сколько можно пить? Я считала его бунтарем. Человеком, который никому не позволит командовать собой. В какой-то степени он был составной частью моего собственного протеста. Протеста, который не имел четкой направленности. Разве что против меня самой.

Вначале мы виделись с Рихардом главным образом по вечерам. Дневное время отводилось другим делам. У меня, матери-одиночки, свободного времени было мало, да и Рихард, если честно, не страдал от его избытка. Мне приходилось заботиться о сыне Эдварде, я водила его в садик и забирала домой, писала статьи, вела хозяйство, выкраивая лишь немного времени для себя. Рихард был владельцем магазина грампластинок, а это требовало немалых забот, кроме того, он мотался по клубам и тусовкам. Такой молодой и уже такой занятый. Масса приятелей. Подающие надежды рок-группы, нуждавшиеся в помощи на пути к славе, в том числе и его друзья детства из «The Orphans», которым действительно удалось добиться успеха. То и дело рождались новые проекты и приходилось решать тысячу вопросов. Днем мы жили каждый своей жизнью, и только вечера и ночи были наши.