Рябиновые зори - [10]
Шрифт
Интервал
Ходит ночь уже по квартире.
В мои окна
Лезет сирень!
Окна я
Распахнул пошире!
СКОРОСТЬ
Причал растаял вдалеке,
И даль сомкнулась берегами.
Летит «Ракета» по реке
Над посветлевшими волнами.
Все — мимо!
Мимо!
Ветер бьет!
Нельзя на палубу подняться!
За поворотом —
Поворот
Под шум березовых оваций.
Мелькнул домишко.
Человек.
Кричал он что-то.
Не услышать!
И только самый первый снег
Успел заметить я на крыше.
Упали в реку сгустки слов.
Ах, скорость,
ты меня связала!
И снова брызги у бортов,
Как будто стенки из металла.
Гляжу на берег я с кормы.
Приятна скорость,
Скорость века…
Но человек кричал,
А мы
Промчались мимо человека.
МИ-4
Над заснеженной Сибирью
Начинает разворот
Ми-4, Ми-4,
Работяга всех широт.
В нем и груз, и пассажиры,
И с горючим —
Желтый бак.
Ми-4, Ми-4
Вынес нас из передряг.
Небо солнечное — шире,
Наконец-то мы летим,
Ми-4, Ми-4
Направляется в Казым.
На таежную квартиру
Новорожденный летит.
Ми-4, Ми-4
В небе люлькою висит.
Мать о летном командире
Колыбельную поет,
Подпевает Ми-4,
Работяга вертолет.
В ТАРКО-САЛЕ
Хорошо, что на земле
Есть райцентр
Тарко-Сале!
Он стоит над Пяку-Пуром,
Что впадает прямо в Пур.
Под полярным небом хмурым
Все же светел,
А не хмур.
Не песок,
А солнца крошки,
Видно, ссыпаны с небес.
Поселковые окошки
Освещают ближний лес.
Но известно: в лесотундре
Тучи часто — как свинец.
Там, где солнца мало, трудно
Жить без солнечных сердец.
Я их встретил.
И в ненастье
Озарен был их теплом,
И заботой, и участьем,
Словно здесь родимый дом.
Потому теперь повсюду
Говорить я людям буду:
— Хорошо, что на земле
Есть райцентр
Тарко-Сале.
ЛАБЫТНАНГИ
Лабытнанги — в переводе Семь лиственниц.
Затихает на стоянке
Вертолетный гул и вой.
Лабытнанги, Лабытнанги,
Вот и встретились с тобой.
— Лабытнанги! — это слово
Повторю семь раз подряд,
Дружно лиственницы снова
В этом слове зашумят.
И расскажут, как поселок
Зарождался в трудный год,
Под полярный звездный полог
Бросив гром своих работ.
Чтобы улиц прямотою
Подчеркнуть характер свой,
Чтобы вечной теплотою
Плыть над вечной мерзлотой.
Я уеду.
Выше рангом
Повстречаю города.
Только слово «Лабытнанги»
В сердце вспыхнет иногда.
— Лабытнанги! —
Незаметно
Повторю семь раз подряд,
И семь лиственниц бессмертно
В этом слове зашумят.
ЗА ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ
В краю,
Где рядом — Ледовитый дышит,
Где с гор в жару не сходит белизна,
Вершины сразу делаются выше
И обнаженней — склонов крутизна.
А в тундре по-иному быть не может,
Где гниль болот,
Где вечная пурга,
Бескрайнее скрывая бездорожье,
Здесь все сравнять пытаются снега.
А потому и люди,
Словно горы,
Становятся тут выше и сильней,
В неистовых работах или спорах
Характеры и четче, и видней.
Смотрю на спутников своих бывалых,
Привычно заходящих в вертолет.
И высота Полярного Урала
Еще приметней
С облачных высот.
«Не любит Север слабаков…»
Не любит Север слабаков —
Раздавит тяжесть расстояний
И ослепит среди снегов
Безмолвье северных сияний.
В пурге,
как будто бы в дыму,
Сцепились взбешенные ветры.
А рубль «длинней» здесь потому,
Что здесь длиннее километры.
ТРЯСКАЯ БЕССОННИЦА
Все когда-то кончится,
В прошлое уйдет —
Тряская бессонница,
Тряский вездеход.
Спелые,
Скрипучие,
Сыпучие
Снега,
Зрелая,
Дремучая,
Колючая
Тайга.
Небо серо-белое,
Скованная Обь
И заледенелая
Гибельная топь.
Следом за рассветами
Лезет вездеход…
Может быть, про это мы
Вспомним через год.
В нефтяном поселочке
Сядем за столом,
Присмиреют елочки
Сразу за окном.
— Где ты, жизнь походная? —
Зашумят друзья. —
Счастье вездеходное
Забывать нельзя,
Кто-то скажет:
— Правильно!
В центре,
Где народ,
Я, как танк,
Поставил бы
Первый вездеход.
Но тогда водителю
Захочется сказать:
— Братцы, погодите-ка
Технику бросать…
А пока он яростно
Рвется в новый день.
Солнце встало в зарослях —
Золотой олень!
В МЕТЕЛЬ
У Полярного круга
Гудит параллель,
Не сдержать ей
Ветров ледяного кипенья.
Обвязались вагончики,
Видя метель,
Как надежной веревкой,
Трубой отопленья.
Низкорослые сосны
Шумят за окном,
Как антенны, подняв
Свои редкие ветки.
А начальник участка
Затих за столом —
Вспоминал, как ушел
В сорок первом
В разведку.
Разве можно пробиться
Сквозь годы назад?
Но прожектором память
На взгорьях покатых,
Где безусые парни
Недвижно лежат,
Словно в саванах белых,
В своих маскхалатах.
Так же ветры
В атаку
Водила метель,
Но она не скрывала
От выстрелов метких…
Снял начальник давно
Фронтовую шинель,
Но еще не вернулся
Домой из разведки.
Край передний —
У каждого времени свой,
И кому-то быть первыми
Необходимо.
Первым вел он строителей
Под Бухарой,
Первым вышел
На тающий берег
Казыма…
Где-то МАЗ загудел,
Сел на снежную мель,
Но окно у вагончика
Все побелело.
И начальник участка
Выходит в метель, —
Быть разведчиком века
Нелегкое дело.
«В слове «Волга» мне слышится: Воля!..»
В слове «Волга»
Мне слышится: Воля!
И в приволжских
Привольных лугах
Я в дороге
Пшеничным раздольем
И ковыльным простором
Пропах!
Солнце редко здесь —
В облачных ставнях:
Рассиялось оно
В вышине.
У степи от работ непрестанных —
Проступившая соль на спине.
И понятней мне стала забота
Прокаленных жарою людей,
Где порою лишь капельки пота
Заменяют потоки дождей.
Пыль осела,
Рассеялась дымом,
Мы лежим средь приволжских степей.
Словно волосы наших любимых —
Прядки нежных
Седых ковылей.
КАМСКАЯ ВОЛНА
Ах, как солнечно нынче
И вьюжно
От цветущей,
От белой весны.