Рвущаяся нить - [5]
14
Она пролежала неподвижно до самого вечера. Зуев сидел у окна, разложив на белой скатерти маленьких фарфоровых собачек, с которыми любил играть сын. У многих из них были отбиты лапки или хвостики, некоторые несли на себе следы склеивания. Сначала он не разрешал ему играть с собачками, но потом, когда увидел, каким огнем загораются его глаза, махнул рукой. Сын раскладывал собачек на подоконнике и часами смотрел на них как зачарованный. Она шевельнулась, потянула на плечо простыню.
– Холодно.
Зуев встал, взял с кровати разодранную овчину, накрыл.
– Как тебя зовут?
– Зуев.
– Чего ты тут делаешь?
Зуев помолчал, сдвинул собачек в кучку.
– Пока живу.
– Пока? А потом?
– Потом перестану.
– Я тоже скоро перестану. Помогут. Но не сейчас.
Она закашлялась, отдышалась.
– Засекай время. Проверим, правда ли, что на бабе заживает все как на собаке. Жаль, собаки нет.
– Зачем? – спросил Зуев.
– Для сравнения. Хотя я и сама… сука. Зуев.
– Да.
– У тебя есть имя?
– Петр Михайлович.
– Петр, значит. Петруха, хрен и два уха. Ты куда одежду мою дел, Петр?
– Выбросил.
– Зачем?
– Затем.
Зуев поднялся, чтобы лечь. В груди опять задрожала паутина.
– Дурак ты, Зуев. Это же улика.
«Дурак», – подумал про себя Зуев.
15
Утром, когда Зуев выходил во двор, она лежала в той же самой позе, в которой оставалась с вечера. Он остановился возле матраса, она, не открывая глаз, выдавила:
– Не сдохла еще. Уйди.
Зуев сходил на родник, снова поставил на огонь ведро с водой, бросил в чугунок нечищеную картошку, присел на березовый чурбан. Сил не осталось. Чувствуя, что начинают снова ломить виски и тяжелеть губы, встал и вошел в дом. Она сидела у окна, опершись руками на скатерть, и смотрела в никуда. Зуев открыл комод, достал белую тряпицу, завернул в нее полбуханки черного хлеба и, побрызгав водой из чашки с отломанной ручкой, положил на солнечный подоконник.
– Лето, – сказала она в никуда.
Зуев пошел к двери, она спросила в спину:
– Зачем подобрал меня?
Он замер на секунду, затем, не оборачиваясь, почему-то кивнул и вышел.
16
Она открыла, выламывая куски засохшей замазки, маленькое окно, высунула подол шелкового платья, крикнула во двор:
– Зуев! Я могу это одеть?
Зуев кивнул и потом, когда она скрылась, почему-то тихо сказал сам себе:
– Да.
Она показалась на пороге, кутаясь в простыню, взяла ведро с теплой водой и ушла в дом. Через минуту, одетая, вышла на крыльцо.
– Ну, как?
– Да, – почему-то опять сказал Зуев.
– Ничего, – согласилась она, – Подходит к зеленым пятнам. Синяки быстрее сойдут, чем зеленка смоется. Перестарался ты, Зуев.
Зуев смотрел на нее и думал о том, простит ли его Катя, что он отдал это платье?
– Как насчет поесть? А то уж бока ввалились!
17
Ели молча. Пока он мусолил одну, она съела три картофелины из пяти, потянула руку к четвертой. «Так за неделю месячный запас съедим», – подумал Зуев. Хлеб впитал влагу и стал мягче, но он отчетливо видел, что есть ей больно. Она жевала медленно и осторожно, с трудом двигая разбитыми губами. Когда язык попадал на осколки выбитых зубов, замирала, и в глазах повисали слезы. Потом сунула в рот кусок сахара, но пить уже не могла, поэтому задрала голову и просто вылила теплый чай в рот. Проглотила с трудом. Зуев поднялся, подошел к кровати, лег. Слабость навалилась, не давая вздохнуть.
– Самая лучшая диета. Слышишь, Петр? Нехорошо. Девушка на полу, а мужчина, джентльмен, можно сказать, на кровати? Я уж не говорю о милосердии к раненым!
Зуев смотрел в потолок, почти не слыша ее, и вновь плакал. Глаза и щеки его были сухи, губы неподвижны, но слезы, неосязаемые слезы лились внутрь неостановимым потоком. И, всплывая на волнах этих слез, поднимаясь из раскаленной и безводной пропасти остатка жизни, Зуев получал облегчение! И нити, на которых дрожал его булькающий комочек, казались уже прочными и толстыми! Но плакал он не из-за этой недоподстреленной молодой и неугомонной и не из-за того, что остаток его дней вместо неторопливого разматывания трещал, как спиннинговая катушка, когда утаскивает стремительно леску в зеленую глубину громадная рыбина. И не от слабости или усталости. Просто мужские невыплаканные слезы скопились в нем к старости черным озером, размыли наконец берег и хлынули неудержимым потоком. И в этом потоке, как пассажиры разбитого судна, влекомые неумолимым водопадом на страшные камни, мелькали лица близких, знакомых и еще неведомо кого.
– Эй, Петруха! Овчинку-то хоть дай, накрыться!
18
Она увязалась следом, когда Зуев, вооружившись самодельной тростью, выструганной из ветви старой яблони, отправился пройтись по деревне. После получаса тяжелого забытья он вышел во двор и увидел ее за поленницей. Она пыталась вылить на себя согревшуюся воду. Мелькнул синий кровоподтек под правой лопаткой, красные полосы и ссадины. Не сумев поднять ведро, она поставила его на поленницу, присела и опрокинула на себя. Затем встала, натянула сразу же намокшее и облепившее небольшую грудь платье и показалась вся, с сожалением рассматривая испачканные в земле ноги.
– Никаких условий! Грязь одна!
– Это земля, а не грязь! – с укором сказал Зуев и пошел прочь.
– Петр Михайлович! – крикнула она вслед. – А ты от излишней вежливости не умрешь! Вообще-то положено говорить «с легким паром»! Ты куда? Эй!
Мир изменялся дважды. Сначала он был опален в пламени упавшей звезды. Затем устоял в битве с демонами. И вот, через семь сотен лет чаша бытия вновь переполнилась. Колосья сущего созрели и склонились к земле. Грядет Жатва. Юная Гледа Бренин переступает порог, не ведая, что уже не вернется домой.Роман является сюжетной основой игры Ash of Gods: Redemption.
Оказавшись в неведомом краю среди чужого народа, механик не изменил себе. Он по-прежнему заставляет работать механизмы, но теперь ему приходится разбираться и с людьми, и не только с людьми. И не всегда это нравится и тем и другим. Он движется к неведомой цели и обретает бесценное, когда утрачивает дорогое.
Он родился в мире, укрытом небосводом цвета сухой глины. Он лишился матери в шесть лет, никогда не знал отца. Его нынешний удел — жизнь бродячего циркача и редкое, но изощренное воровство. Его названые родные такие же изгои, как и он сам. В его душе планы мести, потому что в его мире справедливость подобна изделиям ремесленников, она создается собственными руками. Но когда ему исполнится шестнадцать, на его уничтожение будут брошены силы целого государства. И не только они…
Когда судьба целого мира ложится на женские плечи, мужчины не могут оставаться в стороне. К несчастью, угроза тоже женского рода.
Призраки прошлого оживают, тени обретают плоть, неясные предания обращаются ужасной явью. Некогда поверженные демоны выбираются из убежищ. Арбан Саеш продолжает искать разгадку гибели бога, но еще не знает, что для сражения со злом его придется разбудить.
Битва за мир Эл-Лиа продолжается. Ужасные демоны сошлись в смертельной схватке за власть над миром. Дым застилает серое небо. Беда стоит на пороге каждого дома. Предчувствие гибели охватывает целый мир Когда демоны или боги начинают сводить счеты и мериться силой, смертным остается только одно — не обратиться в зерна, брошенные в каменные жернова.
Впервые представленные читателю драматические и остросюжетные истории эпохи Советского Союза, происходившие в 1970-х годах.
Молодых людей, Марка и Беллу, называют «снами третьего или больше уровня». Как и полагается по жанру, им предстоит спасти свой мир. Но стоит ли он их усилий? В чем предназначение миров и есть ли смысл в человеческом страдании? Вам кажется, что описываемые в повести опасности не имеют отношения к нашему миру и человечеству, что это фантастика. Но задумывались ли вы над тем, что наблюдаемая в наше время акселерация – это начало конца, «черная метка», которую уже получали в свое время терапсиды и динозавры? меньше.
Книга об обывателе начала 21-го века. Каков он? Потребитель без особых желаний и стремлений или всё же не лишённый фантазий и готовый к переменам в своей серой повседневности гражданин, рождённый в СССР? Юмор, сатира и просто размышления и воспоминания от лица одного из таких представителей и предлагается читателю.
Андре-Марсель Адамек — современный бельгийский писатель. «Хозяин черных садов» (1993) — один из наиболее популярных его романов. Книги Адамека переведены на английский, немецкий, чешский, греческий, болгарский языки. Рассказ о событиях, ведущийся попеременно от лица двух героев, странно смещает плоскости, создавая сложный стереоскопический эффект. Ощущение непредсказуемости усиливает старинная легенда, легенда «черных садов».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дауншифтинг – новое слово в русском языке, но не жизни. Всегда находились смельчаки, которые решались – шли за мечтой, неслись, отринув прошлые заслуги и карьеру. Немногие способны распрощаться с привычной жизнью для того, чтобы приблизиться к мечте. Книга «Записки дворника» – это история талантливого журналиста, который последовал зову сердца и стал тем, кем давно хотел быть, – дворником. История журналиста, написанная им в своем блоге на Би-би-си. Каждая профессия благородна по своему, нужно лишь выбрать ту, что будет приносить счастье.