Русуданиани - [41]

В том же зале был паланкин поменьше из желтого яхонта, и в нем маленькая тахта из бадахшанского рубина[20] для отдохновения. Покрыта она была коврами, расшитыми жемчугом, и усыпана благовониями. Рядом стояли два прекрасных кувшина, украшенных жемчугом и алмазами. На них изумрудами и яхонтами изображены были липа мужчины и женщины; если бы вы увидели их, сказали бы, что они живые. Так украшены были ее покои, а также велела она дивно разукрасить сад.

Там стояли серебряные и изумрудные деревья, на ветвях которых вместо плодов висели драгоценные камни, клянусь вам, своей зеленью и желтизной так похожие на настоящие, что казалось, будто вы попали летом в сад или райские кущи.

Посреди сада стоял дом, в котором могли пировать четыре тысячи человек и прекраснее которого невозможно было представить. Посередине находился бассейн с розовой водой, а бассейн окружали золотые драконы, из пасти которых лилось вино, наполнявшее сосуды и чаши. Весь путь от дворца Зава до дворца Маврид был устлан греческими и китайскими тканями, и вдоль дороги стояли слуги и рабы, державшие в руках золотые курильницы с алоэ, мускусом и амброй.

Шли царицы, и дорогу им указывала сама царица Маврид. Царицы вошли и воссели на яхонтовый трон, и возложила Маврид на голову Арзут алмазный венец. Вокруг расположились четыре тысячи красавиц. По одну сторону сидела тысяча жен и дочерей вельмож. Маврид осталась стоять.

Затем Зав ввел царей, и сели они на изумрудный трон. Маврид обратилась к своему супругу: «От меня брату моему, царю Мисри, передай, что не смогу я пока оказать ему достойные почести, не вступила я еще в права хозяйки. Пусть он меня извинит, что не посадила я его, льва, рядом с солнцем, и возложи на него венец, как положено, своими руками, ибо робею я и не могу подойти туда».

Подошел Зав, передал все Мисри и возложил венец. Встал Мисри, спустился с трона, поклонился [Маврид] до земли и сказал: «Благословенны те, от кого пошли такие исполненные всех добродетелей и сладости плоды, счастлив тот, кто удостоится служить вам до самой смерти. Мы же недостойны и малой толики твоей скромности. Зачем, о светило, ты оказываешь нам столько милостей, ведь мы и десятой доли того не заслужили и не сможем за всю жизнь отплатить тебе даже за одно слово!»

Все сели на свои места. Принесли дивные яства, которым не было числа, явились многие музыканты и певцы, и начался знатный пир, подобного которому не видело око человеческое, и длился он до вечера. Когда зашло солнце, принесли на золотых блюдах множество драгоценных камней и жемчугов и одарили тысячу египетских вельмож — каждому дали по золотому блюду с самоцветами — и триста незнатных облачили в парчу. Встала сама Маврид и выбрала девять луноликих и искусных певиц и музыкантш и поставила их перед золовкой, сказала она так: «О ярчайшее из всех светил и знатнейшая из знатных, растапливающая мою печаль, освещающая сердце! Прими сей дар, быть может, во время пиров, когда они будут петь и играть, напомнят вам обо мне».

Затем призвала она девять витязей, сыновей знатных вельмож, в золотых поясах и золотых надрагах, искусных в прислуживании морскому царю, ликом приятных, и подарила их Мисри и сказала: «Это дар любимого брата моего, морского царя, прими от меня. Когда они будут прислуживать тебе, вспомни брата моего и меня. Не сердись, что музыкантш[21] подарила я царице, клянусь тобой, юноши не менее искусны в пении и игре, но девушки ей более подобают, так же как юноши — тебе. Теперь же ложитесь почивать, цари и царицы. Завтра я жду в гости царя Горшараба, снова будем пировать вместе».

Встали четыре царя и вельможи, а также царицы и их свита, и сама Маврид отвела гостей в те прекрасные паланкины. Дивились все их красоте и убранству. Маврид тайком достала из кармана двенадцать крупных яхонтов и положила их на подсвечники. Так осветилось все вокруг, словно в солнечный, ясный день. Все думали, что зажгли свечи. Стали они вновь пировать, смотрят, а свечи не догорают, и сказал царь Зостер: «Никогда в жизни не видел я такого чуда, чтобы свеча горела и не догорала». Засмеялся Зав и сказал: «Сейчас я все объясню царю». Подскочил он к подсвечникам, взял в одну руку красный камень, в другую — зеленый и положил перед царем. И увидел царь, что это всего лишь яхонт и изумруд, а сверху светился желтый яхонт. Стало царю приятно, и возблагодарил он бога, что тот утешил его старость, послав сына, который привел в дом дочь столь великого царя.

До полуночи длился пир, затем все разошлись на покой. Мисри не отпустили, уложив той ночью в паланкин, наполненный благовониями. Как только наступило утро, Маврид вновь преподнесла всем драгоценные одежды, расшитые жемчугами и самоцветами. Мисри велела она поднести царское оружие и облачение, прекраснее которого нет, и передала ему: «Дар этот недостоин несравненного государя и солнцеподобной царицы, но я позволила себе это, дабы вы не забывали меня и, когда будете сидеть, два светила, в этих паланкинах, вспоминали меня, горюющую вдали от вас». Явились визири и вельможи и поднесли Мисри все полностью: паланкин, в котором он сидел на пиру, те одежды, венец, султан, саблю, кинжал, пояс и все убранство того пиршества и бесценные украшения и доспехи. Арзут преподнесли паланкин, в котором они были, с троном и венцом, балдахином и постелью, со всем убранством. Они очень обрадовались, благодарили так, будто вся земля им принадлежала. И одарили всех знатных и незнатных.