Русуданиани - [180]

С того дня ни одна живая душа не видела того нищего.

Провел я у царя Барнаоза пять месяцев, наблюдая за справедливым и милостивым его правлением. Когда собрался я домой, молвил мне царь: «Сегодня останься пировать со мной, а завтра отправишься, и пусть господь пошлет тебе мирный путь». Поклонился я и, разумеется, остался. В мою честь царь устроил пиршество на площади и пригласил всех достойных разделять с ним трапезу. Когда все расселись, пришли двое нищих какого-то чужого племени. Царь велел облачить их в одежды и дал им столько, сколько они могли унести. Засмеялись визири и сказали так: «Этим нищим повезло больше, чем тому несчастному». — «В чем вы можете меня попрекнуть? — спросил царь. — Не раз я вас просил говорить, если я в чем не прав. Я не обижусь, а буду благодарен, если вы скажете правду».

Услышав такие речи царя, встал старший визирь и молвил: «Многое позволяю себе, государь, в вашем присутствии, но таиться не могу, ибо есть на то ваша воля. От вашей жестокости содрогалась земля, но — безжалостный правитель — в бане ты научился такой кротости и доброте, о которых не слышали мы даже от мудрецов, а сами и вовсе никогда не видели. Так отчего же никогда ты не справился о том голом и босом нищем, не допустил сочувствия к нему в своем сердце? Может, провинился он пред тобой или осталась в тебе жестокость от прежних лет? Только однажды послал ты ему еду, и ту опрокинули ему на голову. Хоть бы он поел и не покидал бы твоего двора без подаяния! Кто знает, может, несчастный умер, зверь ли сожрал его, птица ли, не знаем — с того дня никто его не видел».

Усмехнулся царь и ответил: «Послушайте, и я вам расскажу историю того нищего». Услышав такие речи царя, все успокоились; решили, что он себя оправдает, а нищего обвинит. Царь начал:

«Когда я пошел в баню, чтоб воочию убедиться в своих грехах и обернуться к истине, вымылся и вернулся назад, на моем ложе лежал государь прекраснее и блистательнее меня. Я постыдился спросить, кто это лежит в моей постели. Он был окружен свитой, его признали царем, а я остался нищим в одной набедренной повязке. Что мне оставалось делать! Славил я бога и говорил: «Слава тебе, господи! Раз ты послал мне такое испытание, значит, достоин я участи бедняка, а не царского престола!»

С того дня некоторые из вас могли наблюдать мою жизнь, ибо семь лет я прожил так: если пробовал ткнуться к пекарю — меня били, если шел к повару — обливали кипятком, если попадал в деревню или стучался к горожанам — на меня спускали собак; нигде не было мне покоя ни на минуту, ни на мгновение. Пришел я на эту площадь, думаю, может, хоть крохи с царского стола достанутся мне. Крутившиеся вокруг стола псы так залаяли на меня, что я близко подойти не посмел. Даже собачьей дружбы не был я удостоен, даже они не захотели есть со мной! Я пробавлялся собачьими объедками ибо никакой милости ни от кого не видел. Не мог я найти зимой даже минутного пристанища под кровом, а летом негде мне было укрыться от зноя. От мороза плоть моя трескалась, словно кора дерева, от летнего зноя — горела. Никогда в душе моей не мелькала мысль, что я был повелителем этой страны и что подданные мои обошлись со мной безжалостно. Не упрекал я также нового государя и не таил на него зла. Напротив, вспомнил я свое высокомерие и бессердечие и благодарил небо за справедливое возмездие.

В тот день, когда царь сжалился надо мной, а раб, мною купленный и взращенный, сказал мне: «Ты, отверженный богом и людьми, не стоишь того, чтобы я передал тебе [пищу] из рук в руки — и вылил еду мне на голову, тогда я еще явственнее увидел все грехи и неправедность свою и сказал себе: «Горе тебе, Барнаоз! Верно сказал этот разумный человек тебе, неразумному, творившему беззаконие, что отвержен ты богом и людьми и недостоин быть царем. Бог воздал тебе должное. Купленные тобой рабы презирают тебя, и городские псы не дают тебе покоя». Я столько плакал, что весь омылся слезами.

Утомившись от слез, я пошел в баню и прилег в укромном уголке, чтобы никто не заметил меня и не выгнал. Ту ночь я провел там. На рассвете в баню пожаловал государь. Не знаю, сон то был или явь, встал он над моей головой и молвил: «Сын мой Барнаоз! Чтобы тебя проучить, я небом был послан в твоем облике и семь лет царствовал вместо тебя, а ты бедствовал. Ныне, поскольку без ропота принял ты посланные тебе испытания и из уст твоих не вырвалось ни слова жалобы и упрека, прощёны тебе твои грехи и снова возвращен тебе твой престол. Правь своим царством и не греши перед господом!»

Я бросился ему в ноги и стал молить со слезами горючими, чтобы он остался царствовать. Но отвечал он мне: «Если впредь не желаешь впасть во грех, не нарушай моего завета, поступай так, как поступал я, будучи царем».

Когда я очнулся, его уже не было возле меня. Я лежал в опочивальне, окруженный прислужниками».

Как услышали визири и вельможи рассказ своего царя, их охватил страх и лица их стали цвета сандала. Пали они ниц и не смели взглянуть на царя, не решались вымолвить ни слова. Трепетали они и плакали. Увидев их испуг, сжалился над ними царь и сказал: «Встаньте, дети и братья мои, не бойтесь и не трепещите!» Плакал он горючими слезами и говорил: «Теперь я нищ и угнетен тяжкими грехами, а не тогда, когда нищенствовал семь лет! Тогда я был счастлив и богат, ибо прозрел и ступил на путь добра. Не ваша в том вина, что небо покарало меня за мои грехи. Теперь встаньте и молите все господа, чтобы он поскорее забрал меня к себе». Говорил он это, и пазуха и подол его были мокры от слез.