Руссо туристо, облико морале - [13]

Гневная трель велосипедного звонка и мое испуганное «Ой, мамочка!» отразились от стен улицы-каньона голосистым эхом, способным поднять на ноги весь квартал. Мне мигом представилось, как мирные бюргеры, бюргерши и бюргерята в ночных чепцах и колпаках распахивают окна и в праведном гневе швыряют в нарушительницу спокойствия Катю Разотрипяту подручные предметы.

– Кажется, Плейшнер был вот так же убит цветочным горшком? – некстати вспомнил внутренний голос.

– Ничего подобного, Плейшнера грохнули отдельно от горшка! – возразила я энергично, но невразумительно, так как была занята поисками укрытия на случай вполне вероятного горшкометания.

В десятке метров от меня оптимистично желтела большая вывеска булочной. Символический крендель, опасно подвешенный над тротуаром на прелестных средневековых цепях, выглядел так аппетитно, что я сглотнула слюнки, одернула на себе курточку и со словами:

– Где наша не пропадала! – двинулась к кренделю.

– В булочной совершенно точно до сих пор пропадала не наша! – согласился внутренний голос, бестактно намекая на свойственную мне манеру истреблять кондитерские изделия безжалостно и в огромных количествах.

Фрау булочница уже заняла позицию за стеклянным бруствером витрины с плюшками-ватрушками. В ранний час заведение еще пустовало. Булочница вежливо сказала мне:

– Гутен морген!

Я быстро просканировала взглядом витрину и деловито ответила:

– Гутен, гутен! Битте, дайте мне айн капучино, цвай ложечки захер и драй пончикс! – На этом моим скудным знаниям немецкого пришел полный капут, но устыдиться своего невежества я не успела, потому что сосредоточилась на оплате заказа, чреватой более тяжким позором: наличных, чтобы расплатиться за завтрак, у меня не было, и я протянула булочнице «Визу», удачно найденную за подкладкой, приготовившись услышать что-нибудь вроде: «О, найн, найн!»

– Ничуть не удивлюсь, если в этой забегаловке не принимают пластиковые деньги, – пробурчал мой внутренний голос, от волнения сделавшись высокомерным.

– Ну так удивись! – нервно хмыкнула я, правильно оценив безразличную мину булочницы.

Она преспокойно пропустила «Визу» через машинку-терминал, притулившуюся в промежутке между тостером и кофеваркой, вернула мне карточку и принялась сноровисто комплектовать заказ. Вскоре я уже сидела за столиком в уголочке микроскопического зальчика, жадно поглощала свежайшие «берлинеры» и мысленно возносила благодарственные молитвы своему кормильцу и поильцу – «Бета-банку».

– А вот, кстати! – благодушно молвил внутренний голос. – Я знаю, кто должен быть в курсе всех интимных подробностей жизни Катерины Разотрипяты: этот самый «Бета-банк»! Там на каждого клиента сто процентов есть пухлое досье: всякие там анкеты, заявления, справки, кредитная история.

– Я поняла, – глубоко кивнула я, макнув подбородок в пену сливок. – Чтобы узнать, кто я и откуда, мне надо сходить в «Бета-банк». Только где его искать?

Я перевернула карточку, напрягла зрение и прочитала написанное мелкими-мелкими буковками: «Нашедшего эту карту просим вернуть ее в «Бета-банк». Россия, 107078, Москва, ул. Саши Зарубаевой, д. 55».

– У-у-у-у! – разочарованно протянул внутренний голос. – Россия! Далековато будет! Пешочком с узелком на палочке не дойдешь, пограничники остановят! Надо самолетом лететь, из Вены наверняка есть прямые рейсы.

– В аэропорту тоже пограничники, а у меня документов нет.

В булочной прибавилось народу, в помещении стало тесно, образовался устойчивый спрос на свободные посадочные места. Засиживаться дольше было неприлично, я с сожалением покинула уютное заведение, но на улице остановилась, чтобы покрепче запомнить его адрес – на случай, если до ужина не найду другую кормушку, где принимают не только наличные.

Через два дома от замечательной булочной обнаружился маленький отельчик. Сквозь стеклянную дверь я с улицы увидела стойку с буклетами. Наклейка на этой конструкции на трех языках, среди которых был и русский, сообщала, что данная печатная продукция распространяется бесплатно.

– Но это касается только постояльцев отеля, – предупредил внутренний голос.

– Что, мне трудно немного постоять? – высокомерно ответила я.

Я похлопала себя ладонями по щекам, чтобы естественным образом подрумянить и освежить помятую физиономию, поплевала на руку и пригладила мокрой пятерней волосы, чтобы придать лоск художественно небрежной прическе. Посмотрелась в пуговицу, решила, что такую красоту, как моя, испортить невозможно, и вошла в гостиницу.

Портье взглянул на меня вопросительно. Я как ни в чем не бывало поздоровалась с ним по-русски и без задержки прошествовала к лифту, направление к которому мне указала ковровая дорожка. Съездила в кабинке на третий этаж и обратно, проследовала по коврику в обратном направлении, опять же по-русски попрощалась с портье и при выходе из отеля с чистой совестью взяла со стойки бесплатный путеводитель по Вене.

Впереди по курсу показалась небольшая круглая площадь с фонтаном, на бортике которого там и сям восседали романтично настроенные граждане. Они кормили крошками голубей и фотографировались в окружении завтракающих пернатых. Я тоже присела на каменный парапет, развернула план-карту австрийской столицы, и просторный лист запарусил на весеннем ветерке.